то и дело возвращались к Герберту Форсу, который недвижимо сидел в инвалидном кресле и смотрел сквозь миры пустым взглядом. За креслом стояла невысокая старушка – Гретта Вудс, ежеминутно промокающая белую махровую салфетку в слюне Герберта, сочащейся из уголка его рта тонкой тягучей струйкой. Эта же салфетка впитывала в себя слёзы старушки и пробегалась по кончику её влажного носа.
– Господь ведёт нас за руку от рождения к смерти, – продолжал священник, – и только ему одному известно, как долго продлится этот путь.
Поодаль от святого отца стояла Анджела Трейд в траурном платье и чёрной шляпе с вуалью, закрывающей половину лица. Она прижимала к себе рыдающего Джейсона, который пытался вырваться из её рук, облачённых в чёрные перчатки, и броситься к маме.
Священник смачивал высыхающие губы кончиком языка. Пот мелкими каплями выступил на его лысине, обрамленной остатками седых волос, а голос едва заметно подрагивал.
– Слетел с катушек и прибил жену… – шепнул один из могильщиков, вытягивая тугой сигаретный дымок. – И ребёнка чуть не убил…
Пара коллег многозначно кивнула, остальные молча закурили.
– Но мы не вправе судить или оправдывать его, – священник прикрыл библию, что послужило знаком, призывающим посетителей церемонии приблизиться к гробу с покойной и попрощаться, – ведь Бог, которого дано понять, – уже не Бог.
Анджела Трейд подвела Джейсона ближе, принимая из рук Лютера букет белых орхидей. На глаза навернулись слёзы, и она подняла руку, удерживающую Джейсона, чтобы достать платок. Сжав кулаки, Джейсон исподлобья глядел на отца. Гретта подхватила в одну руку стойку с капельницей, а другой подтолкнула кресло, парализованный Герберт при этом едва не выпал из него. Голова мужчины повисла, уткнувшись подбородком в грудь, а правая рука слетела с колена. Он с неимоверным усилием поднял оживающий взгляд на лежащую в гробу Дженнифер.
– Д… жен… ни-и-и… – лёгочным хрипом слетело с его обезвоженных бледных губ.
Слёзы тяжело поползли по щекам Герберта, и его лицо приняло обыкновенно-отсутствующий вид. Среди присутствующих пробежал шёпоток отвращения.
Гретта положила цветы на грудь Дженнифер и, с трудом развернув кресло, задела подножкой одетого в неброский чёрный костюм мужчину средних лет.
– Позвольте, я вам помогу, – с едва заметным немецким акцентом проговорил он и, не дожидаясь одобрения, взялся за ручки.
– Вы знаменитость? – удивлённо спросила старуха.
– Простите?
– У вас голос, как у моего мужа, – улыбнулась Гретта, забыв, что находится на похоронах, и снова переключившись на мирок своих грёз, – а мой муж был знаменитостью.
– Боюсь, что нет. Я знаменитость лишь в узких кругах.
– Но всё же знаменитость! – Гретта просияла. – «Возьми моё сердце и, пожалуйста, не разбивай его…» Это ведь ваша песня?
– Вы меня не совсем правильно поняли, миссис…
– Мисс Вудс. Я мисс