мама – добрая, умная… Все погибли. Отец умер в тридцать шестом, маму арестовали, сестру я потеряла… В школе нас все ненавидели… Я и сейчас не понимаю: за что? Почему?.. – Разволновавшись, она замолчала, стараясь сдержать слезы.
Почему?.. Нет, не мог объяснить этой девочке полковник Шабельский, почему это все случилось с ними и с их Родиной, и вместо объяснений вдруг спросил:
– А вы верите в Бога?
– Я?.. – Леночка смутилась. – Не знаю… Я, конечно, крещеная, но я… правда, не знаю. Я ведь комсомолка, нас учили…
– Я знаю, как вас учили! – вдруг резко сказал полковник. И, помолчав, уже спокойнее добавил: – Был такой великий писатель Федор Михайлович Достоевский. Так вот он однажды сказал: русский человек без Бога – дрянь. А он знал, что говорил. Вы ведь, кажется, замужем? – неожиданно спросил Шабельский.
– Да, замужем, – покраснела Леночка.
– И ваш муж, конечно, на фронте?
– Он… да. Только я давно уже от него ничего не получаю… Очень давно… Два года.
– Что ж, это бывает… война.
– Как вы думаете, он, может быть, в плену? – со страхом спросила Леночка.
– Может быть.
– Это ужасно! – почти простонала Леночка.
– И в плену люди выживают, – попробовал утешить ее полковник.
– Ах, нет! Вы не понимаете! Если мой муж в плену, то я… я… как член семьи… снова оказываюсь врагом! Понимаете? Опять!.. А я так надеялась!.. Я так мечтала!.. Быть наконец как все! Понимаете? Как все!
Полковник долго молчал, потом сказал:
– Успокойтесь, Леночка, ваш муж не предатель. Он просто пропал без вести. Это не считается предательством даже по советским законам, это только неизвестность. И вы тоже, Леночка, не враг, слышите?
– А вы? – едва слышно спросила она.
Анатолий Викторович ничего не ответил.
Как странно, Леночка впервые видела бывшего врага советской власти так близко, лицом к лицу, и, самое ужасное, это «лицо» ей почему-то страшно нравилось, хотя и годилось ей в отцы.
Господи, как ей хотелось наконец очиститься от прошлого ее семьи, от проклятого клейма «бывшие», она и замуж-то вышла в девятнадцать лет за Петра Мельникова только потому, что уж он-то был перед советской властью абсолютно чист. Да и мать, прежде чем ее арестовали, всегда говорила им с сестрой: «Девочки, у нас рабочая диктатура. Помните свое происхождение и выходите замуж за рабочих». Она и вышла, помня завет матери, но не успела она, увы, прожив с ним двадцать три дня, ни полюбить, ни привязаться к нему. А теперь муж – неизвестно где: то ли жив, то ли мертв, то ли в плену, то ли без вести пропавший.
Полковник Шабельский не шел у нее из головы. Это невероятно, но она чувствовала к нему почти материнскую нежность. Быть может, оттого, что она вы́ходила его и теперь он поправлялся во многом благодаря ее старательному, любовному уходу. Ей так нравилось его сильное, мужественное лицо, темные, глубокие, задумчивые и, казалось, всезнающие глаза, его редкая, но такая чудесная улыбка, даже морщины на его лице были ей милы, и так хотелось прижаться к нему; когда она представляла себе, как он