маятника ускорились, набрав лихорадочный, суматошный темп.
– …и скот, скот мясной! Безмозглый!
Маятник остановился.
– Я исправлю, – прошептал Балунский.
Топ-менеджеры дружно опустили глаза.
– Три дня, и я исправлю!
Савойский, оттолкнувшись руками от края стола, шага на три откатился, колёсиками кресла смяв ковёр.
Развернул кресло к Балунскому и поманил того ласково полусогнутым пальцем.
– Сядь-ка мне на колени, Беня!
Побледневший Бенедикт промычал что-то неразборчиво в ответ.
– Не слышу! – крикнул Илья Григорьевич. – Что ты мямлишь? Возражаешь?!
И Савойский топнул ногой.
– Возражать смеешь, скотина?! Мне?! Директору возражать!
Савойский вытянул руку, искривлёнными пальцами хватая воздух.
– Иди! Сюда! Немедленно! На колени!
Бенедикт медленно, словно двигаясь по топкой трясине, прошёл по кабинету, обходя длинный стол, подошёл к начальнику и замер.
– Сюда! – и Савойский хлопнул себя по колену.
Бенедикт согнул ноги в коленях и осторожно присел на колени директору.
– Устраивайся поудобней, – сказал ему Савойский.
И улыбнулся.
– Нравится?
Бенедикт кивнул и кончиками пальцев провёл по лбу, стирая пот.
– Это… я это…
– Молчи, – добродушным тоном произнёс Савойский. – Не отвлекайся. Нам тут процедура одна предстоит. Стандартная.
Заслышав слово «стандартная», Бенедикт застонал слабо и закрыл глаза.
– Приятного аппетита! – пискнула Римма Алексеевна.
Савойский, обхватив юрисконсульта, прижал его плотнее к себе и, вытянув шею, клацнул зубами, выдирая кусок мяса у Балунского из щеки.
Бенедикт дико завизжал, пытаясь вырваться из объятий директора, но это было совершенно невозможно. Хватка Савойского была железной.
Савойский сочно чавкнул, пережёвывая мясной кусок, и прикрикнул на извивающегося юрисконсульта:
– Сиди! Сиди спокойно, зараза!
В течение десяти минут он медленно и со вкусом обгрызал Бенедикту лицо, время от времени уворачиваясь от брызг и струек крови.
Заглатывая человечину, он блаженно жмурился и время от времени издавал глухой, сдержанный рык.
Когда же лицо Балунского превратилось в кровавую маску с белым, жутким оскалом, выгрызенным носом и выпученными, залитыми алым глазами – сыто рыгнул Савойский и, послушав напоследок истошный крик подчинённого, вцепился тому в шею.
Из перекушенной артерии кровища брызнула фонтаном, заливая и пол, и ковёр, и стол, и бумаги на столе, и спины вконец оробевших топ-менеджеров.
А отмучившийся юрисконсульт со стона перешёл на хрип, а потом пару раз всхлипнул и, окончательно затихнув, обмяк.
Савойский, разжав хватку, движением колена сбросил безжизненное тело на пол.
Вытер подбородок и, отряхнув побуревшую от крови рубашку, сказал:
– Передайте Пронягину, что старший теперь он. Вместо…
Тронул