и бац – погуляю с девушкой или кутну с друзьями». Тем более скупщики телефонов – вот они, тут как тут – стоят у перехода с картонными объявлениями: «Куплю телефон. Дорого».
Дорого – это слово особенно цепляет вас. Дорого – это сколько? Хватит ли этого «дорого», чтобы позволить себе, наконец, осуществить хоть одну из своих маленьких фантазий? Например, напиться фруктового чаю в кафе и накуриться фруктового табака из кальяна. Или купить в гипермаркете всякой ненужной всячины, на которую давно положил глаз, – кастрюль и сковородок, например. Да хотя бы раскладной швейцарский нож, который раньше ты себе любимому позволить не мог.
Да мало ли? Но в то же время вас мучает совесть, вам неприятно сознавать, что эта камера – с ярко светящимся дисплеем-окном – не из вашей, а из чужой жизни. Что на мобиле номера незнакомых вам людей, стоит набрать – и вы услышите абсолютно чужой для вас, но близкий владельцу телефона голос. И еще что в камере, возможно, фото его машины, дачи, детей, жены. Возможно, даже обнаженной жены. Такое чувство, будто вместе с телефоном вы украли у этого Маши-растеряши частицу счастливой жизни. Нахрапом, нагло оттяпали кусок чужого счастья и семейного благополучия. Отчего вам на мгновение становится хорошо и весело, а потом появляется тяжесть в животе и тошнота.
Ведь у вас ни машины, ни дачи, ни красавицы жены, ни детей. Вы вообще живете не так, как хотели бы. В кармане вы сжимаете еще теплый телефон с цифровым кодом-паролем для входа в чужую жизнь. За пазухой щемит, телефонная батарея сладостно греет душу.
2
Ночью холодно. Я оставляю кибитку на улице Стремянной – на огороженной забором площадке одного из долгостроев. Снесли какой-нибудь шедевр номер 7, а построить собираются современную бездушную стекляшку вроде «Ак-Барс банка», что через дорогу. Стремянная – как будто специально название для нас, лошадей.
– Эй, зверье, смотри, куда прешь! – кричит мне охранник стоянки в униформе. К нам, черным, он всегда так. Отрывается!
Не обращая на него внимания, я стреноживаю трехколесную тачку. Затем смешиваюсь с толпой и спешу в сторону Гостиного двора. Кстати, о зверях – есть тут через здание «дом со зверями». С чудесными рыбами и змеями по краям окон второго этажа, с птицами-стражами у парадного входа, с дремлющими совами на четвертом. Это мой любимый дом в Питере. Сейчас в темноте причудливые фигуры почти не видны, но я знаю: они есть даже на карнизах.
А клиентов наверняка уже нигде нет. Ждать возле театра больше не было никакого смысла. Все давно разошлись. Стоять с моим тарантасом у ночного клуба – занятие почти такое же бессмысленное. Современная молодежь не имеет аристократических замашек. Если они и взберутся на меня, то скорее покуражиться и побеситься. Топтаться после полуночи возле дорогого ресторана – все равно что пальцем в небо. Неизвестно, есть ли в этом заведении вообще кто-то из посетителей, думаю я, по инерции заглядывая в окна «Фасоли», что на Гороховой.
К тому же если я промедлю, то, возможно, не успею на последнюю маршрутку. От метро до общежития они прекращают ходить около