до моего дома, и до меня вдруг доходит, что больше этого не будет. Что Кори Гудмен не проведет меня после занятий, что мы не будем хохотать аж до слез над мусорщиком Бади, который вечно ставит пакеты так, что они валятся вниз, и из них объедки выкатываются обратно на дорогу. Кори не расскажет мне истории о своем ненаглядном брате, а я не разревусь на его плече после очередной ссоры с предками. Да, ничто больше не повторится. Все осталось позади, и мы идем вперед все медленнее, ведь не хотим заканчивать то, что вроде бы только началось.
Мне становится страшно. Я должна быть взрослой, а я еще подросток, который изо всех сил сжимает руку лучшего друга в надежде, что все это неправда. Что он никуда от меня не денется. Грудь вздымается от горячего воздуха, который застревает у меня где-то в горле. Я прикусываю губы и, наконец, отвечаю:
– Я тоже буду скучать.
– А писать будешь?
– Было бы откуда писать, ведь я еще не уезжаю.
– Все будет в порядке, Реган. Тебя примут на работу в Йель.
– Меня учиться туда не приняли, а тут стажироваться разрешат. – Я говорю уверенно и решительно, хотя внутри надеюсь, что друг прав, и у меня все получится. – Ты когда уезжаешь? Когда начнется великий тур по местам славы Вильгельма Завоевателя?
– Сегодня вечером. Уилл все устроил, даже с предками договорился, хотя я знаю, что ему наплевать на их мнение. Он бы все равно укатил на своем старом Додже.
– И я бы укатила куда угодно, лишь бы подальше от родителей.
– Да уж. А их не было на церемонии? – По улице проносится гудок автомобиля, и мы видим, как из окон кричат краснолицые ребята, размахивающие квадратными шапками. Не думаю, что они адекватные. Все мы любим безумства, но радоваться тому, что закончился университет, что ж в этом хорошего? Что дальше? Работа? Семья? Смерть?
Я встряхиваю волосами и выдыхаю.
– Да, они не пришли. Но я не удивлена, это было бы дико. В конце концов, там никто не раздавал бесплатную выпивку. Так что церемония – отстой.
– Ага, – как-то жалобно усмехается Кори. Когда мы говорим о моих родителях, он не может нормально себя вести, вечно корчится и жмется, будто у него штаны застряли где-то в промежности. Добрый мальчик. Но сейчас плохо быть добрым. – Ох, Реган, садик ты мой цветущий, только представь, что мы больше не вернемся на семинары. Что я больше не буду стоять перед твоей дверью в январе, пока ты ищешь свои любимые джинсы…
– А я не буду притворяться твоей мамой, когда ты прогуливаешь физкультуру…
– И мы не будем зависать в «Френзи»…
– Ты все равно не любишь эти йогурты.
– Зато ты любишь.
Он кривит губы, а я крепче его обнимаю, потому что жутко, ну просто нереально его люблю. Кори Гудмен – неотесанный, сумасшедший мальчик, который в первый же день выделился из толпы, когда отказался носить университетскую форму, потому что она не просто зеленая, а блевотно-бирюзовая. Я тоже отказалась, и нас отправили к деканше. Нас и еще одного парня, имя которого не хочу произносить. Там мы с Кори и познакомились, пока