же я сразу не догадался? – радостно прокричал он и бросился бегом из гостиницы.
К вечеру Полуянову стало значительно лучше. Он даже смог полноценно поесть. Прилег на кровать, думая подремать. В комнате царил полумрак. Свет не включался во всей гостинице. Единственным освещением в его комнате служила горящая в углах лампадка.
Заиграла мелодия Джо Кокера «You can leave your hat on». В проеме дверей образовалась бабка Снежана. Изгибаясь в такт музыки, она стала медленно раздеваться. Первым с головы был снят платок с люрексом. Всколоченные седые волосы плавным движением рук она завела назад. Расстегнув кофту и стянув с себя через голову цветастую юбку, она оказалась в одних полотняных панталонах. Тяжелые пожухлые груди свисали на впалый живот.
Пораженный происходящим Полуянов не находил в себе сил встать. Подойдя ближе, бабка Снежана забралась на кровать. От нее пахло луком и сладковатой старостью. Улыбаясь беззубым ртом, она засунула руку Погожему в штаны и ухватилась за член. Он подскочил в ужасе.
– Это вы что творите? Вы же мне в матери… в бабушки годитесь!
Ах ты сученыш московский! – разъярилась она. – Я к тебе, значит, со всей душой, а ты брезгуешь! Мне в «Пилотке» такие дрыщи, как ты по пятьдесят штук за резинку трусов засовывали, а я их на хер посылала! У меня по пятнадцать «приватов» за ночь было! На меня из самого Мариуполя приезжали любоваться! Ибаться он со мной не хочет! Замухрыш столичный! Я с самим этим…. В зеленых мокасинах еще ходил… Я в 92 году весь 108-й гвардейский десантно-штурмовой Кубанский Казачий ордена Красной Звезды полк перетрахала! А он, видите ли, рожей своей воротит!
В руках бабки Снежаны образовался деревянный половник, и она начала колотить им Полуянова.
Поднявшись на гору, Полуянов направился в скит с монахами.
Монахи в тех же позах что и неделю назад. Первый бесстрастно, монотонно читал из книги с цветастой обложкой: «Я отпустил свое тело втыкаться грудью в тяжелые Настины груди, туго заполнившие пространство между нами, рукам позволил подтягиваться, уцепившись за ее плечи, животу скользить по ее животу…».
Второй так и нес свою тарабарщину из советской энциклопедии на монгольском языке, третий, подыгрывая себе на укулеле, пел «И все идет по плану».
Мутерперель скрестив руки на груди, стоял, задумчиво вглядываясь вдаль. Увидев Полуянова, он скабрезно заулыбался, бросился на встречу.
– Ну как, как оно? – скалился он.
– Вы совсем с ума тут все посходили?
– В смысле?
– Зачем вы ко мне эту сумасшедшую бабку подослали?
– Вы что? Снежана Альбертовна была лучшей стиптизершей в «Пилотке». Легенда нашего городка. Снежана Огонек. В 93 году из-за нее застрелили местного криминального авторитета Толяна Паровоза.
– Вы, правда, не понимаете? – рассвирепел Полуянов. – Или делаете вид, что не понимаете? На ваш этот… балаган из бюджета выделяется почти двести миллионов рублей в год. По статье сохранение исторических памятников славного советского наследия. И что я вижу? Трех