побежал, словно бык на красную тряпку. Его подстегивали пронзительные крики где-то вдалеке. Девушка бежала рядом.
– А вы… неплохо… бегаете! – задыхаясь, похвалила она. – Прибавим скорость.
В то время в Англии людям не часто приходилось кричать, протестуя против физического насилия. Титженс никогда ничего подобного не слышал. Эти крики расстраивали его и пугали, хотя он видел перед собой лишь холмы и лужайку. Полицейский, которого сразу можно было узнать по сверкающим пуговицам, спускался с крутого холма, соблюдая предельную осторожность, чтобы не упасть. В серебристой каске и при полном параде он выглядел довольно комично на фоне холмов и лужайки. Воздух был такой чистый и спокойный; казалось, Титженс находится в музее под открытым небом и просто любуется экспонатами…
Из-за зеленого пригорка проворно, как крыса, уходящая от преследования, выбежала невысокая девушка. «Вот она, та дама, за которой гонятся!» – промелькнуло в голове у Титженса. Ее черная юбка была вся в песке, потому что она, вероятно, падала; на ней была шелковая блузка в черно-серую полоску; один рукав отодрали преследователи, и сквозь дыру проглядывало нижнее белье.
С песчаного холма, запыхавшись и разрумянившись, сбежали два горожанина в красных вязаных жилетках, надутые ветром, как мехи. Темноволосый мужчина, тот самый, со страстным, пошлым взглядом, нес в руке обрывок черно-серой материи. Он насмешливо прокричал:
– Разденьте эту дрянь!.. Тьфу! Разденьте ее догола!
С этими словами он спрыгнул с небольшого пригорка и влетел прямиком в Титженса, который тут же оглушительно заорал:
– Эй ты, свинья проклятая! Я тебе голову оторву, если двинешься с места!
Голос за спиной Титженса прокричал:
– За мной, Герти! Здесь недалеко!
– Я… не могу… Ой, сердце… – задыхаясь, еле проговорила девушка.
Титженс не сводил глаз с горожанина. У того отвисла челюсть и выпучились глаза! Казалось, весь его прочный мир, в основе которого лежало потаенное мужское желание унижать женщин, разлетелся на части.
– Ну и… Ну и ну! – задыхаясь, проговорил он.
Раздался новый крик – на этот раз где-то вдалеке, – и Титженсу стало не по себе. Почему эти несчастные девушки кричат? Он резко развернулся, не выпуская сумки из рук. Полицейский с красным, как вареный рак, лицом вяло ковылял за двумя девушками, спешащими ко рву. Он вытянул вперед руку, тоже багровую. Расстояние до него было меньше ярда.
Титженс слишком устал и потому не мог ни кричать, ни думать. Он стянул сумку с клюшками с плеча, замахнулся и швырнул ее прямо под ноги полицейскому, словно вещевой мешок в вагон. Полицейский споткнулся и рухнул на четвереньки. Шлем сполз ему на глаза, а сам он застыл на мгновение в какой-то задумчивости, потом снял шлем и осторожно перевернулся на спину, перекатился на другой бок и сел на траве. Его лицо, довольно проницательное, вытянутое, с рыжеватыми усами, ровным счетом ничего не выражало. Он вытер бровь бордовым носовым платком в белую крапинку. Титженс подошел к нему.
– Какой