target="_blank" rel="nofollow" href="#n91" type="note">91. Что такое концлагерь, оставшиеся на свободе знали хорошо. В феврале 1940 года Войтыла присутствовал на погребении своего вузовского преподавателя Стефана Колачковского, освобожденного незадолго до того из Заксенхаузена92. А в мае 1941 года гестапо вывезло в Аушвиц монахов-салезианцев из района Дембники. Об этом дне Кароль с печалью вспоминал многие годы спустя93.
Тем временем по ту сторону Вислы, у подножия Вавельского холма, бурлила совсем иная жизнь: Франк строил новый город, город для немцев. Оккупанты снесли памятники Мицкевичу и героям Грюнвальдской битвы, здание Горной академии переделали в резиденцию правительства генерал-губернаторства (для чего заменили статую святой Варвары на крыше огромным орлом со свастикой), недостроенный Национальный музей преобразовали в казино, закрыли Краковский парк для лиц без германского гражданства, а вокруг него принялись возводить жилье для переселенцев из Третьего рейха. Площадь Главного рынка, где когда-то принимал присягу руководитель восстания 1794 года Тадеуш Костюшко, была переименована в Адольф-Гитлер-плац и стала местом парадов вермахта и войск СС. Вдобавок захватчики вывезли в Германию знаменитый алтарь Вита Ствоша, пятьсот лет украшавший собор на Главном рынке. Повсюду теперь развевались нацистские флаги, словно утверждая победу язычества над христианством, а окрестности Вавеля, где еще в марте 1941 года можно было встретить людей с желтой звездой Давида на рукаве (знаком отверженных), быстро превратились в район, населенный почти исключительно немцами. Из 300 000 краковян 50 000 теперь составляли граждане Третьего рейха и фольксдойчи.
Оккупация в Кракове чувствовалась даже более остро, чем в Варшаве. «В то время как в Варшаве можно было иногда свободно вздохнуть, гордо вышагивать и разговаривать о чем угодно, – пишет исследователь вопроса, – в Кракове общались шепотом, а ходили, тревожно озираясь. Краков был охвачен атмосферой немецкого террора, слежки и вынюхивания»94. Оно и немудрено – Краков был не столь многолюден, а потому и попасться было куда легче. Если в столице на одном квадратном километре проживало в среднем 8300 человек, то в Кракове – 4500, не говоря уже о том, что исторический центр Кракова в десять раз меньше варшавского. Понятно, как рисковали Войтыла и его товарищи по Театру рапсодов, устраивая нелегальные представления под носом у врага. Гитлеровцы беспощадно преследовали людей культуры. В апреле 1942 года они устроили целую облаву в кафе, где собирались художники, схватили двести человек (в том числе Кыдрыньского) и отправили большинство в Аушвиц, где уже в следующем месяце всех расстреляли. Кыдрыньский по счастью избежал этой участи.
Однажды Войтыла и его партнеры по театру чуть не попались. Очередной спектакль должен был пройти в квартире Кыдрыньских, уже расставили стулья, и тут появились гестаповцы. «Они спрашивали про кого-то, вероятно знакомого нам, – вспоминал Юлиуш Кыдрыньский, – и увидели