поднялся сухопарый жандармский полковник.
– Здравствуйте, дорогой Леонид Борисович! Видите, приехал из столицы только лишь для того, чтобы продолжить наш разговор, столь нелепо прерванный год назад. Поверьте, проблемы экономического развития России не чужды и нам…
– Перестаньте запудривать мне мозги! – сердито прервал его Красин. – Меня держат здесь уже 17 дней и предъявляют нелепейшие обвинения!
– Ах, Леонид Борисович, – Ехно-Егерн усадил его в кресло, – меня влечет к вашей персоне отнюдь не следственный, а психологический интерес. Следствию давно уже все известно.
– Известно, что я давал из личных средств на нужды левых партий? Другого криминала я за собой не знаю.
– Да-да, – покивал полковник, – но предположим на минутку, что вы не только инженер Красин, но также и главарь боевой организации эсдеков, знаменитый – ох, печально знаменитый – «Никитич».
– Какой «Никитич»? Я решительно протестую, господин полковник. Я буду жаловаться!
– Жаль, что вы не «Никитич», – вздохнул полковник. – Личность такого рода поразила бы любое воображение. Как можно сочетать успешную созидательную работу с работой ужасающей, разрушительной? Я много думал об этом, и мне кажется, что этот человек – созидатель до такой высокой степени, что тяга к созиданию приобретает у него уже свой противоположный смысл.
– Да вы философ, – усмехнулся Красин, глядя прямо в глаза жандарму. Глаза эти стали вдруг стремительно расширяться.
– Нет, я не философ, я знаю это по своему опыту. Моя профессия – охранение общества, спасение людей, так я ее понимаю. Я спасатель до такой высокой степени, что… иногда мне почти непреодолимо хочется убить!
Полковника всего передернуло, голова упала на грудь.
– Полковник, полковник, эдак мы с вами погрузимся в пучины патологии, – укоризненно сказал Красин.
Ехно-Егерн уже улыбался блестящим, как Шпицберген, моноклем.
– Значит, вы не «Никитич»? Жаль, жаль…
Илья Лихарев и Горизонтов приближались к Охранному отделению, рассматривая на ходу снимки женской боксерской группы г-жи Гаррэ.
– На допрос его везут ежедневно в 9 утра. В общем, мешкать нечего, завтра будем выручать «Никитича», – тихо говорил Илья.
– Все понял, – кашлянул в рукав Виктор.
Дверь охранки отворилась, и на улицу вышел… Красин. Сумрачно взглянув на «Канонира» и «Англичанина», он надел шляпу и пошел к Тверской, твердо стуча зонтом и английскими ботинками.
Четверо шли по весенней березовой роще, но не обращали внимания на цветущую природу. Красин шел чуть впереди, за ним следовали Виктор, Илья и Коля Берг. Красин говорил невероятно сурово:
– Вы компрометируете партию, «Англичанин»! Вы связались с темными личностями и вели с ними переговоры о какой-то аляскинской авантюре. Вы не явились в Варну, а «Зора» погибла! Куда вы дели Таню Берг? Учтите, если с девушкой случится дурное, с вами поговорят люди Камо!
Виктор вдруг уронил голову в ладони,