ними в определенных местах отдыха абсолютно не зависит от их количества, а скорее, от их предпочтений ездить в эти места.
Анна оглядела стол. Как же ей наскучили эти дискуссии!
– Мне кажется, с логикой у вас обоих большие проблемы, – передвигая тарелки, резюмировала она.
И очень в том ошибалась.
*****
Поезд сбавил ход. Чемодан из черного кожзаменителя подпирал дверь купе со стороны тамбура. На пластиковой бирке с картиной Эдварда Мунка «Крик», болтавшейся из стороны в сторону в такт движению поезда, синей шариковой ручкой было подписано «Н. Романова». Через заляпанное окно поезда, прибывшего на четвертый путь Казанского вокзала, Таш высматривала в толпе встречающих бабушку Ханну.
На этот раз, вместо обычного ворчания и воспитательных укоров, бабушка встретила ее с неожиданной теплотой. Первый раз в жизни Ханна Штейнер была горда за свою внучку. А гордиться ей было чем! Таш приехала победительницей – победительницей Всероссийской олимпиады по математике для школьников. И своей победой она обеспечила себе место в Университете. Шутка ли! Уже который год Ханне не терпелось вырвать Таш из рук ее никчемного папаши и наставить внучку на путь истинный. И вот судьба подарила ей эту возможность. «Пускай поживет у меня в Переделкино, я успею промыть ей мозги. Хватит терять драгоценное время. Папаша не смог содержать семью, не смог заработать, так и дочку втянул в сущую глупость – бесплатные курсы для бедных, в их–то дыре… Зачем ей какие-то бедняки в провинции, когда она может блистать в столице! С такой-то красотой! Надеюсь, она будет умнее, чем ее мамаша, и не пойдет замуж за неудачника…» Ханна, прослезившись, погладила Таш по голове.
– Распусти волосы-то, – не удержавшись, строго проговорила она. – Чтобы я этот хвост больше не видела. Ты красавица – не смей этим не воспользоваться!
С первых же дней пребывания внучки в столице бабушка перешла в наступление.
– А нашу соседку Катю взяли в агентство. Модельное, – как бы невзначай сообщила она. Пергидрольная маникюрша аккуратно подпиливала ногти, слушая, как Ханна Генриховна наставляла внучку на путь истинный.
– Тебе тоже надо сходить. Ты ничем не хуже ее. – Она придирчиво оглядела внучку, облаченную в домашние шорты и майку. – Слава Богу, внешность тебе досталась от мамы. – Ханна с грустью взглянула на фотографию красивой молодой женщины, висевшую в коричневой рамке над столом. – А мозги у тебя, я надеюсь, мои. Твои родители в жизни бы не выиграли ни одной олимпиады.
– Бабушка, – Таш присела напротив нее за стол. Она сглотнула, набрала в рот воздуха для храбрости и быстро выпалила: – Не надо так про папу. Ты же знаешь, что он старается.
– Ты забыла? Никакая я тебе не бабушка. – Ханна контролировала каждое движение новой маникюрши. – Называй меня Ханна. Дома тренируйся, чтобы не брякнуть на людях. Как в мои сорок восемь у меня может быть семнадцатилетняя внучка?
Пергидрольная маникюрша попыталась скривить рот в заискивающей улыбке, но, встретив