.

утром он завтракал в Мюнхене, а теперь оказался в тисках земляков, которые, наверняка, стояли здесь и вчера, и пять лет назад, и наверняка будут стоять здесь ещё пять лет.

      Ниджат направляется к самому «тихому» среди множества таксистов.

      – Открой багажник, – говорит Ниджат на азербайджанском. Он сам не понял, как начал говорить на родном языке. Сердцу определённо стоило бы поучиться трезвости у мозга.

      – Куда едем? – спрашивает таксист. На вид – ровесник Ниджата. Однако на жирных волосах его уже проглядываются седые корни, а золотой резец одиноко поблёскивает под многочисленными лампами аэропорта.

      Ниджат застыл глядя перед собой. Он ещё не придумал, куда ему ехать сначала. Заглянуть домой стоит в любом случае. Знать бы, который в Баку час.

      – Который час? – спросил он.

      – Без десяти десять, – ответил ему таксист.

      – Едем в Говсан, – решительно бросил Ниджат и сел в машину.

      – Говсан – не маленькое место, брат мой, – говорит таксист, улыбаясь, – куда именно, знаешь хоть?

      – Да, – растерянно говорит Ниджат, – там… здание сзади магазина Тогрула. Езжай, я скажу.

      – Магазин знаю, – отвечал таксист, поворачивая ключ, – поехали!

      Ниджат опрокинул голову на стекло, жадно вглядываясь на ночной Баку.

      Голос Намика Гарачухурлу наполнял пыльный салон старенького «Опеля». Поэт поёт о тяжёлой судьбе седого работяги «с раной в душе», чьи лучшие годы давно позади. Помнил Ниджат эту песню, некоторые отрывки знает наизусть.

      – Можешь убрать? – раздражённо бросил Ниджат.

      Шофёр крутанул по динамику, заметно приглушив звук.

      – Совсем убрать, – раздражённо бросил Ниджат.

      – Как скажешь, брат мой. Откуда сам?

      – Отсюда, – вздыхает Ниджат.

      – А откуда прилетел?

      – Из Германии. Мюнхен.

      – О! И как дела в Мюнхене?

      – Неплохо, – неохотно отвечал он.

      Салон авто был неаккуратно обклеен ксеноновой лентой. Коробка передач была украшена чётками с толстыми камнями, а из уголка лобового стекла на Ниджата смотрит Мир-Мовсум-ага, неестественно сидя на своём стуле. Изображение сеида для азербайджанского водителя – лучший оберег от аварий и всевозможных рейдов ГАИ. Ниджат приподнимает брови. Ничего не изменилось.