парту, и она спросила мальчика: «Звiдки ти приiхал?» Он сделал круглые глаза и совершенно ее не понял: «Что ты говоришь?» Пришлось спрашивать по-русски, но передразнивать ее уже начали.
Вечером Инна сказала маме, что над ней смеются. Мама махнула полотенцем, которым вытирала посуду, и нарочито не по-русски сказала:
– Нехай смiються, а всi будуть бачити, що ти панна!
Инну это не утешило. Собственно говоря, насмешки ее не пугали: не на ту напали. Было, конечно, неприятно, потому что из всеобщей любимицы превратиться в осмеянную, это не может нравиться. Но это не было катастрофично. Удручило понимание, что речь станет препятствием на пути к мечте. Это пришло наитием, когда она увидела, что весь класс объединился в смехе против нее. Быть против всех ей не хотелось, хотелось быть лучше всех. Хотелось признания, что она лучше всех. Над тем, кто лучше, не смеются.
– Мам, а мы русские?
– Я – русская, а у папы отец украинец, а мать русская. Хотя, никакая она не русская, молдаванка, кажется, но в паспорте записана русской. Папа тоже записан русским. Просто мы жили в Украине, поэтому тут считаемся украинцами, а там русскими. Выбирай, что хочешь!
– А я как записана?
– Русской.
– Мам, а кто говорит правильно?
Мама кивнула на телевизор, вон, мол, дикторы говорят правильно.
– Правильнiше всiх? Або можна ще правильнiше? – Инна хотела понять максимум.
– Правильнее всех. У них правильный московский выговор, – мама прекрасно умела говорить по-русски, но не говорила, потому что это требовало усилий, а она не любила напрягаться.
Инна начала самостоятельно учиться говорить правильно, так, как говорили дикторы по телевизору. Упорно сидела и повторяла за ними. И чувствовала себя преотлично, потому что знала, что работает для себя, для своего будущего. У нее будет правильная московская речь.
Инну завораживало все, что можно было назвать московским. Профессор Преображенский был оттуда. Лучшие вещи на детях были из Москвы: «Папа из командировки в Москву привез». Красивая посуда, которую она видела в гостях, тоже из Москвы: «В Центральном Военторге урвали». Шоколадные ириски «Забава» и шоколадный сыр «Карат» привозили оттуда же. Все передачи по телевизору шли из Москвы. «Мам, а где живут артисты? – В Москве». Там артисты, правительство, самые лучшие магазины. Мама просила знакомых привезти из командировок в Москву обои, шторы, покрывала, ковры. В общем, все лучшее было в Москве. А теперь еще одно – правильный московский выговор.
Именно в этот период стало оформляться твердое намерение Инны быть москвичкой и обвинение судьбы в несправедливости.
***
Если бы Инна была мудрым старцем или философом, то она сказала бы, что мысль материальна и неведомые силы выстраивают возможности для осуществления наших желаний. Но она не была ни старцем, ни философом, поэтому считала счастливым случаем то, что с ней случилось через пару лет.
В четвертом классе с Инной