мне! Пусть попробует!
Собака Луша нарезала рядом круги, испытывая на прочность пристегнутый поводок и терпение хозяина. Ленька то и дело выпутывался из поводка сам и выпутывал задумчивого Алея.
– Ага, – сказал Алей. – Лень, а вам оценки объявили уже?
– За четвертую четверть объявили, а за год еще нет. Но и так все знают же, – Клен засмеялся. – За год потом торжественно скажут. А мы не учимся уже, непонятно чем занимаемся, завтра вот день здоровья объявили. Сказали, мы в лес пойдем, а училки злятся, потому что им тяжело по лесу прыгать, говорят, так что мы, наверное, не пойдем или только с физруком кто-то пойдет, а я не хочу с ними, я хочу с Инькой гулять пойти…
– А у Ини сколько троек в четверти? – коварно вклинился Алей.
– Да одна только! – ляпнул Клен.
После чего вытаращил глаза и залился пунцовым румянцем, осознав, что с потрохами сдал лучшего друга.
– По математике? – скорбно спросил Алей.
Ленька приуныл. Он подергал Лушу за поводок, оттащил от чьей-то метки в траве и велел сидеть. Колли послушно села и зевнула, а Комаров собрался с духом и самоотверженно заявил:
– Ну и что?! У меня вот две тройки! По русскому тоже!
– Тьфу на вас, – проворчал Алей.
Он не мог не смеяться.
Комаров почесал облупленный нос и развел руками. Потом глянул на Алея исподлобья, подумал немного и закинул удочку:
– Алик, а ты больше не будешь со мной заниматься?
– Ты с ума сошел. У меня в институте сессия, диплом на носу и работа еще.
– Ты понятно объясняешь, – уныло сказал Ленька.
– Ладно тебе. Не ной, горе луковое. Мой тебе совет, – Алей напустил на себя умудренный вид, – возьми учебник и включи мозги, – и он легонько ткнул Комарова пальцем в лоб.
Комаров тяжело вздохнул.
– Угу… только там все непонятно написано, даже Верба, ну та девчонка, с которой я потом после тебя занимался, она не всегда понимала, это все новые учебники, говорят, дурацкие!
…Алей медленно шел вдоль края газона. За изгибом дороги уже показалась следующая автобусная остановка. Кругом бегала Луша, обнюхивала все, что попадалось на пути, погавкивала и задирала лапу. Светило солнце. Клен говорил-говорил беспрерывно: то шутил и сам смеялся, то огорчался неурядицам своей детской жизни и тут же забывал о них ради чего-то нового…
И внезапно Алей осознал, что во всем этом казалось ему странным.
Ленька сейчас приставал к нему потому, что ему было скучно.
Ленька гулял в одиночестве…
– Лень, – сказал Алей, прервав комаровскую болтовню, – а почему ты не с Инькой гуляешь?
Клен замолк мгновенно. Насупился, отвел взгляд, сцепил пальцы. Луша сунулась носом ему в руки, он оттолкнул ее.
– А Иня дома сидит, – как-то очень серьезно сказал Леня, и Алей заподозрил неладное. – Он второй день гулять не ходит. Он расстроился очень.
– Расстроился?
– А его постригли.
Алей озадаченно уставился на Комарова.
–