моста, кокетничавшая с ним девушка и трогательная, располагающая к откровениям беседа в дружеском кругу при неясном утреннем свете.
Окончательно решив просыпаться, он поднялся и направился к умывальнику. Никого не было видно. Приоткрыв дверь в спальню брата, Андрей заглянул внутрь. Привычный порядок вещей в комнате был нарушен несколькими неизвестными сумками и разбросанными книгами. На пружинном матраце, выпростав голую ногу из-под покрывала, спала та самая коротко стриженная немка, которую Андрей видел несколько раз у них дома, в том числе и на вчерашней выставке. От неожиданности Андрей опешил и отшатнулся от двери, представляя себе, что немка может его увидеть и решит, будто бы он подсматривал за ней во время сна. Ее голая нога его смутила, он стушевался, и мысли, перекрутившись в голове, полетели в разные стороны. Не имея возможности разобраться во всей этой странности, он заскрипел паркетом, подкрался к комнате Миши и взялся за ручку. В ярком свете электрической лампы хозяин комнаты неподвижно сидел за швейной машинкой и тревожно вглядывался в медленно открывающуюся дверь.
– Фу-ты! Дурость какая. Напугал меня! – прошептал Миша. – Ты чего бродишь, как привидение?
– Пошел умываться, заглянул к Леше…
– Знаю, знаю. Ты вчера раньше всех заснул, а мы под утро ездили на Васильевский за ее вещами. Леха уступил ей свою комнату.
– А сам-то он где? – спросил Андрей.
– Он в «крайней» комнате. У тебя за стеной, – нетерпеливо ответил Миша, явно желая закончить разговор.
Через три часа в квартире громко заиграла музыка – проснулся Алексей. Наступил новый и непривычный для всех час официального принятия свершившегося изменения в привычном укладе быта. Не заставляя себя ждать и не оставляя времени для приватных комментариев, в гостиную вошла улыбающаяся Катрин.
– Прыивет! – одновременно всем и почти без акцента сказала она. – Я Катя.
Катя Беккер
Миша, сидевший у стола заулыбался, а Андрей протянул ей руку для мужского приветствия, но тут же, смутившись, отдернул ее.
– А-андрей…
Катя засмеялась и сама подала ему руку для пожатия.
– Алоша, спасибо. Я в твоей комнате выспалась, как за ныделю, – сказала она, усаживаясь и выкладывая на стол пухлый блокнот и пачку «Ротманс».
– Да, это правда, – ответил Алексей, улыбаясь. – Ты знаешь, это странное место, я здесь могу спать сутками.
Даже когда уже не хочу. Просто просыпаюсь и засыпаю снова.
– Могу, когда не хочу, – медленно повторила Катя, пряча в ладони необоримый утренний зевок. – Да. Я вообщэ в этом городе поняла, што такое спать, никогда так много не спала. А я спать обожаю.
Никто ничего не ответил. В этот миг каждый припомнил все то хорошее, что стояло за взлелеянной годами страстью спать, этим необсуждаемым общим увлечением, где личным было лишь то выражение, которое всегда бывает на лице проснувшегося.
– Чай? –