это такой ужас, их крайне мало, а по тем, что способны функционировать, транспорт пропускают преимущественно на восток, обратное движение слабое. Порой даже вывоз раненых превращается в проблему, не говоря уж про полевую почту. Ничего не случится с его Эльзой, понервничает и успокоится. Шанс, что ее возлюбленного убьют, крайне невелик. «На этот счет я даже не беспокоюсь, Отто, – отзывался жалобщик, – я очень переживаю за Эльзу».
Они уже было прошли мимо, но остановились, чтобы закурить. Щелкнула зажигалка. Брякнул металл – видимо, фляжка. Но – не у немцев! Шубин чуть не выругался. Кому там не лежится?! Ногу свело, а подождать полминуты – никак?!
Немцы дружно повернулись. Запомнился взгляд коренастого белобрысого – сперва недоуменный, потом в глазах появился страх.
Шубин метнулся в атаку, сжимая кулак. От удара немцу разорвало губу, брызнула кровь. Кто-то кинулся вслед командиру, кажется, Дубровский. Патруль не успел закричать, тем более воспользоваться оружием.
Блондин, откинув голову, попятился. Удар подошвой по колену сломал его, как сухую хворостину. Немец подавился хрипом, в следующий миг Глеб оседлал поверженного врага, несколько раз ударил в горло. Фриц уже был не жилец. Завершающий удар пришелся под нос – место чувствительное и очень опасное. Солдат затих, остекленели выпученные глаза. Странно, еще минуту назад он не сомневался, что вернется живым с победоносной войны. А бедная крошка Эльза… Да к черту эту Эльзу! Было бы кого жалеть! А кто пожалеет миллионы советских баб, оставшихся без мужиков?!
Шубин перевел дыхание, поднялся. Разведчики мялись с озабоченными лицами. По дороге катались два тела. Влад Дубровский душил противника, а у того, хоть шея и была не бычья, но никак не поддавалась. Немец был в настоящем ужасе, он не мог поверить, что это не сон. Он беззвучно хлюпал ртом, лицо побагровело, выступили вены на висках. Влад отдувался, но делал свою работу. Глаза врага потихоньку закатывались, движения слабели.
– Ай да физик, – уважительно пробормотал сержант Климов, мускулистый русоволосый парень среднего роста. – Смотри, что делает…
– Превращает живую материю в неживую, – сумничал Канторович.
Влад Дубровский до войны обучался на физико-математическом факультете Московского университета. Не доучился – отправился на фронт. Анемичным доходягой он не был – успешно сдавал нормативы ГТО, совмещал томление на парах с занятиями в секции бокса, любил носиться по футбольному полю. Его уважали, но частенько подтрунивали над самой учебой, – заоблачным явлением для большинства красноармейцев…
Немец сделал судорожный рывок и почти вырвался. Иван Смертин метко ударил его прикладом в голову. Треснул череп, немец затих. Дубровский сбросил его с себя. Протянул руку Паша Карякин, помог товарищу подняться.
– Увертливый, гад… – отдуваясь, проворчал Дубровский и добавил под смешки товарищей: – Да нет, все правильно, материя постоянно находится в движении…
Дорога