здесь!
– Я могу делать все, что хочу, юная леди, – упрямо ответил старик, с явным усилием поднимаясь на ноги. Его слегка покачивало, однако он сумел ухватиться за перила и начал подниматься по лестнице. – Я не позволю ни тебе, ни твоей сестре вмешиваться в мою жизнь.
Серена бросила последний взгляд на Пеппера и Лаки, рассчитывая на их поддержку. Увы, понимания с их стороны она не встретила. Пеппер отвел глаза в сторону и принялся с нарочитым интересом разглядывать сетку с лангустами. В отличие от него, Лаки спокойно встретил ее взгляд, но ничего не ответил и ничего ей не предложил. Серена покачала головой:
– По-моему, вы все тут сошли с ума.
– В таком случае не лучше ли тебе вернуться в Чарльстон? По крайней мере, там тебе не придется беспокоиться за спятивших родственников, – холодно отозвался Гиффорд. – С глаз долой, из сердца вон, как говорится. Какое тебе дело до того, что здесь происходит.
Серена подняла руку, пытаясь остановить словесные излияния старика, а чтобы не расплакаться, поджала губы и энергично заморгала.
– Я не стану сейчас говорить с тобой на эту тему, Гиффорд. Не стану.
– Отлично. Тогда собирайся и ступай прочь отсюда. Оставь меня в покое.
– Никуда я не уйду, – заявила Серена. – Я останусь здесь до тех пор, пока не уговорю тебя вернуться домой.
– Черт тебя побери! Я не хочу, чтобы ты здесь оставалась! – рявкнул в ответ Гифф. – Лаки, отвези ее обратно в Шансон-дю-Терр!
Лаки отступил на шаг назад и нахмурился.
– С какой стати? Я вам что, паромщик? Даже не подумаю ее никуда отвозить. Уже темно, а у меня еще масса своих дел.
– Тогда пусть переночует в твоем доме, потому что здесь она больше не останется ни на минуту! – объявил Гиффорд. – Я сам перебрался сюда, чтобы оказаться как можно дальше от неблагодарных женщин!
– Переночевать у него?! – в ужасе произнесла Серена.
– Переночевать у меня? – чуть не поперхнулся Лаки.
Они оба посмотрели друг на друга с таким нескрываемым ужасом, который не ускользнул даже от Гиффорда. Старик удивленно поднял брови.
– Она не будет ночевать у меня, – твердо заявил Лаки. – Это абсолютно исключено. Абсолютно. Об этом не может быть и речи.
Его дом был его святилищем. Его личным пространством. Местом, в котором можно было залечивать душевные и телесные раны, находить желанный покой. Это было своего рода пристанище, последний бастион здравомыслия. Не хватало ему, чтобы в стенах этого дома появилась женщина, которую он безумно ненавидит, женщина, чье лицо невольно вызывает в его душе воспоминания о другом, так на него похожем, а также о боли и предательстве.
– Нет, нет, – пробормотал он себе под нос и встряхнул головой. – Sa c’est de la couyonade. Это курам на смех.
– Ты тоже меня считаешь придурком? – фыркнул Гиффорд. – О господи, да вы друг друга стоите. Два сапога пара. Вы можете сегодня вечером посидеть за чашкой кофе и сравнить ваши соображения о том, как лучше уходить от ответственности.
Лаки