чего я…
Успокаиваюсь, как ни странно.
Но я беспощадно оторвал ее от сыра и погнал вниз по дороге, к виллам среди холмов.
Я мрачно шел за ней и думал… или сейчас мне просто казалось, что та женщина, чьи очертания мелькнули в переулке, когда мы шли к колдунье, что та женщина… была, кажется, Даниэлида.
А внизу, среди вилл, происходили замечательные вещи. Ближе всего к месту действия расположился Никетас, с многочисленными горшочками возле ног, но их никто не замечал, потому что дела подходили к завершению. Никетас ждал терпеливо и к обеду не приступал, критически посматривая на своих собратьев.
А они, то есть Прокопиус и Аркадиус, раздевшиеся до набедренных повязок, орудовали теми самыми тяжелыми инструментами, которые накануне Никетас привез на муле: кирками и еще чем-то. Плиты, вывороченные ранее с корнем, они вернули на место, вычистив из-под них массу веточек и прочего мусора, и сейчас уже, собственно, складывали инструменты. А еще было расчищено от каменных обломков когда-то большое помещение со скамьями, теперь открытое небу, сзади которого было еще одно такое же – или несколько, под нетронутыми куполами.
Люди этой империи, может быть, и «ромэос», но таковыми могут стать в любой момент все. Даже я могу, стоит только пойти в местный храм и поклониться их невидимому ныне богу. Но при этом больше половины здешних жителей – это народ эллинов, и очень привлекательный народ, судя вот хоть по этой паре – Прокопиусу и Аркадиусу. Их завитые волосы прилипли к головам, оба были раскрасневшимися и мокрыми, а заодно, кажется, тела их блестели от масла. Плечи были широки, каждая мышца как будто выточена резцом. Отличные ребята.
Анна посмотрела на этих двоих – сначала критически, но потом явно заинтересовалась.
Даниэлида заинтересовалась еще больше. Она сначала в неземном восторге указала на них рукой, вытянутой вперед. Далее изобразила смущение, несколько раз отворачиваясь и посматривая на красавцев украдкой. Потом начала сосать палец и стрелять глазами. Наконец, прижала обе руки к паху и стала извиваться и жалобно стонать, погибая от желания.
Тут Прокопиус, старавшийся не замечать Даниэлиду, кратко сказал что-то Аркадиусу, а сам с киркой в руке легкими прыжками понесся вверх по склону.
Собравшиеся (а тут уже были почти все, кроме Зои и Ясона) заволновались. Сверху донесся натужный вопль, удары по камню, какое-то время ровно ничего не происходило.
А потом по канавкам побежала вода. Сначала неуверенно и тонкой беззвучной струйкой, затем одна струя разделилась и пошла, отблескивая на солнце, по каким-то непонятным, но явно только что расчищенным руслам, вдоль улицы, мимо вилл. Две струйки одновременно окружили, взяли в кольцо развалины среди хорошо сохранившихся колонн. Еще две проникли внутрь, между этих колонн, соскользнули вниз, в обширное углубление.
– Четыре реки, – сказал Аркадиус, с изумлением наблюдавший за бегом воды, а Анна с волнением перевела.
Босой Прокопиус, уже без кирки, оказывается, вернулся и с усилием