отворив дверь, широким шагом вышел за порог.
Переждав пару минут, Христина юркнула за печь. Загремела стеклянной посудиной. Тяжелый аромат сивушных масел смешался с чесночным духом рассола и чадящего на огне свиного сала.
– Ох, мать твою ж налево! – вылетела из-за угла кухарка, хватаясь за полотенце. – Зажарку с плитки не сняла! Неужто опять горелики случилися?! Егорка, вылазь живо! Давай обедничать, пока не остыло!
Глава 7. Дрёма Карла Натановича
Во сне Карл Натанович улыбался. Сон был спокойный и светлый.
В горницу, через приоткрытую дверь, ярким лучом заглядывало весеннее солнышко.
Бурый медвежонок, натужно сопя и повизгивая, кубарем выкатился из-под стола, покрытого до самого пола цветастой скатертью.
В брюхе зверя урчало. Встав на задние лапы, косолапый ухватил со стола аппетитный кусок жареного мяса, вцепился в него клыками, Рванул навстречу лучу, к заветной двери. Туда, где ждала его свобода, где шумел зеленый лес, покачивая сосновыми кронами, а ягодные поляны манили земляничными россыпями.
Но, окунувшись в солнечный свет, не стало вдруг зверя – обернулся он курносым мальчуганом с торчащими в разные стороны пшеничными вихрами. Вместо бурой шкуры – зипун дубленный, вместо лап когтистых – пимы войлочные, и котлета меж зубов торчит. Обернулся малец на кут печной, да дёру дал!
Домовой! Как есть домовой в доме завелся!
Глава 8. В товарном вагоне. 1917 год, октябрь
В товарном вагоне нестерпимо воняло грязными портянками, конским навозом и прелыми опилками. Но выбирать не приходилось. Его невольный попутчик крепко спал, положив дурную голову на соломенный тюк. Запах перегара из приоткрытого рта смешивался с запахом гнилых зубов. Егор отошел в дальний угол. Присев на корточки, устало привалился к грязной стене. Задумчиво пожевал травинку, внимательно разглядывая чужой ботинок с аккуратно завязанным шнурком:
"Дурень! Одёжу поменял, а про обувку забыл", – подумал про спящего.
Никто не видел, как они в вагон залезали – ночью дело было, да и смотреть особо некому. Полустанок глухой, лишь будка путевого обходчика, да тундра кругом. Старый хрен вряд ли вспомнит с кем пил. До утра проспится, да опять пойдет костылем махать – рельсы простукивать, а он уже тем временем далеко будет.
Но от филёра надо избавляться. Выследил, как Егор папку толстенную из комендатуры выносил. Заложит ведь, как пить дать! Пришлось лепить горбатого про сибирские алмазы из рудников, якобы отцом найденные, да в долю брать. Кажись, поверил, даже помог ношу в мешок холщовый засунуть, да картохой проросшей присыпать. Конспиратор, твою ж мать!
От монотонного перестука колес слипались глаза, но спать нельзя – живым надо доехать. Егор резко поднялся, размял затекшие ноги. Отряхнул брюки, оправил ватник. Покосился на мешок – надо будет чемоданчик тиснуть на вокзале, так сподручней выйдет.
Товарняк притормозил на семафоре, вагон сильно качнуло. Не удержавшись,