сюда Клару, – я хотела позвонить, но забыла телефон.
– Папа весь извёлся. Он уже готов был идти искать тебя! Ты нас так и не познакомила с этим мальчиком, мало ли что… Элис, мы места себе не находили! – мама заплакала, а папа обнял её за плечи, успокаивая.
– Прости, пожалуйста! В следующий раз я обязательно возьму свой телефон! Я не приду так поздно, обещаю! – я крепко обняла обоих родителей, но папа отстранился и серьёзным тоном сказал:
– Следующего раза не будет. Ты никуда больше с ними не пойдёшь. Ты больше не выйдешь из дома никуда, кроме школы.
– Почему? – спокойно спросила. Я знала отца. Многие качества и черты мне достались от него: в любой ситуации спокойна, сдержанна, увернно ищу выход. Он нашёл его: запереть меня дома. Но для себя же я найду другой.
– Потому что это опасно.
– Ясно, – бросила я и вышла из кухни. Мне нужно было обдумать. Ни к чему закатывать истерики отцу. Он ещё придёт в себя, остынет, и моё спокойствие послужит только плюсом к моему освобождению.
– Элис! – крикнула мама из кухни, думая, что у меня истерика. Но это было не так. Это было взросление. Самое настоящее взросление – умственное. Если такое, конечно, вообще бывает.
И вот, сейчас я стою в коридоре. Принюхиваюсь к запаху на кухне и понимаю – папа остыл, мама остыла, сам дом успокоился. Здесь царит умиротворение. Запах чего-то жареного разносится по всему дому. В гостиной тихо говорят голоса из телевизора, трещат дрова в камине, папа перелистывает страницы газеты, сидя в удобном кресле. На его ногах лежит тёплый плед. Я удивлена, что вся семья дома. Такое редко бывает. Захожу на кухню, обнимаю маму со спины и чувствую, как она улыбается. Целую маму в щёку и сажусь за стол.
– Как дела в школе? – спрашивает она, уже накладывая мне огромную порцию жареного бекона и картошки по-французски.
– Всё отлично. А почему вы не на работе? – мама ставит передо мной горячую тарелку с блюдом, от которого исходит пар и умопомрачительный запах.
– Папа теперь работает дома, а меня отпустили пораньше, – мама садиться напротив меня и смотрит, как я ем.
– Ого! Ты ведь только пришла туда работать! – мама смеётся.
Я не могу вдоволь насладиться её заливистым смехом. Мне кажется, что теперь я живу каждый день, как последний. Я дышу этими бесценными счастливыми моментами. Без них я умру. У меня есть смысл существовать и бороться, пока я счастлива. Но что будет, когда сердце вздребезги разобьётся? Наверное, я просто задохнусь…
В кухню входит папа. На нём квадратные чёрные очки, а в руках он держит газету. В зубах – длинная сигарета.
– Дилан, я же говорила, не кури в доме! – мама хмурится и встаёт из-за стола.
– Прости, – папа выкидывает недокуренную сигарету в урну, – я просто пришёл на вкусный запах, от которого чуть не загрыз кресло и «New York Times», – мы с мамой смеёмся. Папа садиться на место мамы – напротив меня, а она идёт кормить любимого мужа. Я тороплюсь, вспомнив о том, что за мной в любой момент могут прийти, доедаю остатки картошки и поднимаюсь