Петр Сергеевич, не было никакой связи с его прежней профессией. Он был горным инженером из Москвы. Предположить его возраст было довольно трудно. Его волосы были поредевшими, но еще не тронутыми сединой, кожа была белой, а глаза голубыми. У него были тонкие пальцы. По размеренным, учтивым манерам было нетрудно определить, что происходил он из аристократической семьи.
Когда в 1920 году пал Севастополь, он проник на один из последних кораблей генерала Врангеля, отходящих от крымских берегов. Сеит однажды слышал от него, во время застолья, что больше всего он скучает по оставленным в России пожилому отцу и пианино. Петр Сергеевич никогда не говорил о женщинах. Возможно, он никогда не любил их, а возможно, расставание с женщиной ранило его так, что он не хотел говорить о прошлом.
Необходимо было снова найти себя и заново все начать. Сеит встал с кровати. Со стаканом и сигарой в руках он погрузился в кресло, стоявшее у окна. Доносившиеся голоса исчезали в сгущавшихся сумерках тишины весеннего вечера. Теперь он мысленно мог совершить путешествие в любое время или место, в котором хотел оказаться. Он закрыл глаза.
Действительно, интересно, какой же самый дальний год, до которого он мог дотянуться в своих воспоминаниях? До сегодняшнего дня он никогда об этом не думал. Был ли это праздник по случаю обрезания? Нет, нет, он мог помнить времена и гораздо ранние.
Внезапно комната наполнилась свежестью и зеленью высоких вековых чинар, кипарисов, дубов, сосен. И великолепный сад, сад его дома, который он помнил с детства, предстал у него перед глазами. Среди необъятной зелени, которая соединялась с лесом, он увидел своих братьев и себя… Как же они были веселы и беззаботны… Он начал мысленно размещать скамейки из кованого железа под большой чинарой. Столы, а на них холодные лимонады, печенье, чай в огромном серебряном самоваре…
Из одного из окон на верхнем этаже донеслись в сад волшебные звуки пианино, на котором мама играла очаровательный ноктюрн Шопена. Внезапно он увидел свою мать на широких мраморных ступенях у главного входа в дом. Молодая женщина, выходящая из широкой двери, украшенной витражным стеклом, спускалась по лестнице, придерживая подол платья. В тот момент, когда она вышла из тени листьев плюща и фиолетовых виноградных гроздьев, которые, обвиваясь, тянулись до второго этажа дома, на свет явились ее темно-синие глаза.
Всадник, въехавший в передний сад, в котором росли саженцы роз, слез с лошади и передал поводья управляющему.
Каким же молодым и красивым был его отец в те годы, когда надевал свою форму, украшенную медалями, и сапоги с иголочки, каким же величественным он был! Насколько же волновались все они при возвращении отца из Санкт-Петербурга! Мирза Эминов во время каждого приезда инспектировал имение и виноградники, а затем давал поручения управляющему и снова возвращался к семье. В его коротенькие визиты они слушали рассказы о том, как их отец совершал путешествия вместе с царем, об официальных парадах, в которых он участвовал, и о балах. Сеит слушал его, замирая,