открывая путь непонятной тени. Я узнал этот смертельный запах.
Я встал, глядя на Матолча. Я сделал два шага и одним ударом ноги опрокинул треножник. Угли рассыпались по каменному полу. Рыжебородый вздрогнул от неожиданности и посмотрел на меня.
Я вытянул руку, схватил Матолча за тунику и затряс с такой силой, что зубы его застучали друг о друга. Жаркая ненависть переполняла меня.
Чтобы Матолч пытался меня обмануть!
Какой-то незнакомец разговаривал моим языком. Я слышал, как я говорю.
– Оставь свои заклинания для рабов и проституток! – рычал я сквозь стиснутые зубы. – Я скажу тебе, что желаю сказать, и не больше! Жги свои зловонные травы в другом месте, а не в моем присутствии!
Рыжебородая челюсть сжалась. Желтые глаза запылали пламенем. Матолч изменился в лице, его плоть потекла как вода, еле видная в облаках дыма, поднимающихся от валяющихся углей. Желтые зрачки угрожали мне из серого тумана. Меняющий форму издал нечленораздельный звук своим горлом – звук, который мог издать только зверь. Волчий рык! Морда волка глядела на меня!
Дым рассеялся. Иллюзия!? – проходила. Матолч, обычный человек, расслабился и осторожно высвободился из моего захвата.
– Ты… ты напугал меня, лорд Ганелон, – спокойно сказал он. – Но я думаю, ты ответил на мой вопрос, даже если эти травы, – тут он кивнул на опрокинутый треножник, – не помогли тебе освежить память.
Я отвернулся и пошел к двери.
– Подожди, – сказал Матолч. – У меня есть одна твоя вещь, которую я забрал у тебя недавно.
Я остановился.
Рыжебородый подошел ко мне, держа в руках оружие – шпагу без ножен.
– Я забрал ее у тебя, когда мы проходили сквозь Огонь Нужды, – сказал он. – Она твоя.
Я взял оружие и вновь двинулся к задернутому портьерой входу.
Позади меня Матолч заговорил.
– Мы еще не враги, Ганелон, – мягко сказал он. – И если ты мудр, ты не забудешь моего предупреждения. Не ходи к Кэр Ллиру.
Я вышел, держа в руках шпагу, я торопился, спускаясь по винтовой лестнице. Мои ноги несли меня сами. Оккупант в моем мозгу все еще был силен. Запись на иконе и письмо на ней становились заметнее, проявляясь как бы под воздействием сильного растворителя.
Верхняя запись, из-за которой я потерял память. Своя запись – настоящие воспоминания.
Замок – откуда я знал, что это замок? – был лабиринтом. Дважды я проходил мимо солдат, стоящих на страже, со знакомой тенью страха в глазах – тенью, которая, мне казалось, углублялась при моем появлении.
Я продолжал идти вперед, торопливо проходя бледно-янтарный зал. Я откинул в сторону золотистую портьеру и ступил в овальную комнату со сводчатым потолком, обитую бледным шелком. Журчал фонтан и легкий ветерок коснулся моей щеки. За комнатой арка выхода была оплетена ветвями с листьями.
Я прошел сквозь арку. И оказался в саду, окруженном стенами. В саду было множество экзотических цветов и причудливых деревьев.
Цветы сверкали как драгоценные камни на фоне темной зелени. Рубины и аметисты, прозрачные и молочно-белые,