но ради вас, ради страховки. Пока что нет другого инструмента, кроме рук человека и его глаз. Одно неправильное или чрезмерное движение могло нанести вам непоправимый вред вместо спасения и избавления. Говорю вам так, как было и как есть. Всё теперь миновало благодаря этим людям и их усилиям, они следили, чтобы ни одна лишняя сотая миллиметра не была затронута при удалении вашей опухоли… просто для вас… этот нерв мог в повреждённом состоянии сделать вас неподвижной… не пугайтесь, прошу вас… всё позади…
– Но почему вы молчите?
– Вам предстоит шесть или восемь процедур для того, чтобы мне быть уверенным…
– Почему?
– Я вам сейчас нарисую, потому что на рентгеновском снимке вы не сможете разобраться в серых тонах. Постараюсь чёткими линиями. Опухоль могла войти в то отверстие в позвонке, через которое проходит нерв. Туда хирург не может проникнуть, и это не осязаемая опухоль, как обычно человек представляет, – всего несколько невидимых клеток внутри позвонка на теле нерва могут через какое-то время опять стать началом опухоли… это надо предотвратить…
– Этой проклятой химией?
– Благословенной!
– И…
– Я должен дать направление пациенту – направить его на проведение этой процедуры и порекомендовать подходящих врачей и госпитали, где это делают…
– Почему вы молчите?
– Я просил вас приехать на перевозке, потому что хочу сам вас отвезти к своему другу – специалисту, который сделает это безукоризненно, а прежде посоветоваться с ним… и чтобы вам не пришлось ждать, пока у него появится окно, место, возможность…
– Это где-то далеко? Сегодня?
– Да, сегодня… и не близко… позвоните, пожалуйста, своему мужу… я вас привезу домой сам…
– И страховка это покрывает?
– Конечно, даже если он не принимает вашу страховку, он сделает для вас исключение, это мои проблемы. Вам это ничего не будет стоить…
– Скажите, доктор, откровенно скажите – здесь ничего не делается просто так! – чему я обязана?..
– Я уже сказал вам, что чувствую себя вашим заложником… это касается больше не вас, а меня! И я должен вам быть благодарен, что соглашаетесь поехать со мной и снять камень с моей души и дать мне возможность работать дальше…
– Даже так?!
– Да, именно! В нейрохирурги идут единицы… это очень опасный вид хирургии и образа жизни… бывают ординарные случаи, а иногда вот такие… и ошибка может мне нанести такую травму, вызвать такую неуверенность, что я не смогу работать дальше…
– Вы понимаете, в какую я попала ситуацию?! Я могу стать причиной изменения всей вашей карьеры, а может быть, и жизни?!
– Давайте поговорим об этом в другой раз… и не в офисе… время ехать… сейчас дороги забиты до отказа…
Эмма лежала в сером сумраке утра, вливавшемся в комнату через окно безо всякой занавески. Можно было опустить глухую шторку и превратить комнату в темный подвал, но она просыпалась под утро и любила смотреть на изменчивое