она затрясла своим пузом жирным и заплакала. Лучше бы заткнулась раз и навсегда… и вот рядом с такой… конечно, потому и получается, что я фигаро… потому что не хочу я больше – мозги устали, а только делать вид… Тут я знаю, что помог, что в случае чего сам до врача справлюсь… все эти звонки, пейджеры. Тревожные браслеты, минута – и нет человека, а без этой минуты он потом, может, ещё лет десять протянет или все сорок… как молодые пошли косяком на тот свет… ужас, ужас… и вот такая Рэйчел! Да чего она привязалась ко мне, корова, эта! Нет… лучше я позвоню Деборе! Десять миль – не сто! Уж доберусь как-нибудь… доползу… хорошо, что машину наладил… как знал… ну, я всегда в начале декабря так её трясу! Дэн молодец, я ему верю… Вот он же тоже на своём месте! Такой головастый, а ни в какие инженеры и контору не лезет… своё дело, сам видит, как его работа проявляется… а что… я же по глазам уже понимаю, когда худо дело и пора доктора трясти… я ему же не говорю свой диагноз, как эта корова! На то он и доктор… пусть решает… а я-то сделаю… и точно совпадает когда, что он сказал… это же вот то самое, ради чего я тут… но они поверить не могут! Вот в чём беда – они все карьеру делают… только не тем способом, я уверен – бумагу зарабатывают! Резюме почитаешь – нобелевскую давай, а потом приходят опыт перенимать… не зря же после всего ещё два года в госпитале отслужи… а если руки не оттуда растут, а если чутья нет, вот он, гад, боров этот, и пытал меня… чёрт… зачем она на Рождество операцию назначила?.. хотя… что такое праздник для человека, который от боли на стену лезет и простыню грызёт… ладно… Дебора… поеду… опять нудить будет, что пора оформить отношения. Что это за жизнь – на два дома… а и правда, что меня не пускает… нет… не созрел ещё – не готов… а то потом разбегаться – нет… это не для меня…
Наверное, я в отца пошёл. Он тоже не женился долго. Уже я родился, а он всё тянул, тянул и… ушёл к другой женщине. Мама говорила, что сама виновата – она не могла понять его. Он когда из Вьетнама вернулся, ему все бенефиты предлагали: учиться можно было – выбирай, но отец не пошёл. Он вообще ничего не хотел – ничего не умел и не хотел. Потом рассказывал мне, что никак от шока отойти не мог, как выжигали лес, и поля, и деревни, он на аэродроме в обслуге был, а всё равно всё видел и никак понять не мог – за что их? Так и не понял, говорил, мне по хрену, коммунисты они, или буддисты, или католики: терпеть не мог, как вокруг все делали карьеру, просто потому, что все делали… всё равно какую. Из его ребят один Боб только рвался домой – так он в свою джаз-банду рвался ничего больше не хотел, а остальные – все кто куда, и все высчитывали: сколько лет потратить надо, чтобы потом жить прилично?! На принцессах же не женишься, они где-то далеко на западе, там эти длинные голые ноги и враки о сказке, которая вокруг… и в армии ни один не остался. Видно, не только там всё выжгли, но и душу в нас тоже. Пить начали, а он сказал себе: служить буду –