Элисон – это холодный и беспощадный расчет, когда она одним своим взглядом умудряется тебе сообщить: «Поверь, малыш, я могу быть той еще сукой». И это в ней убивает тебя, потому что все это – искусственное. Кто-то научил ее быть такой. Вопрос: кто? зачем? Но самое незабавное состоит в том, что эта, другая Элисон по какой-то причине с утра пытается взять над тобой верх. А поскольку не получилось, теперь старается не подпускать тебя ближе. Что доводит тебя до сумасшествия. И если сначала ты раз десять пытался до нее достучаться, то, получив от нее, кстати сказать, довольно хреново сыгранное «я не понимаю, ты о чем вообще говоришь?», ты начинаешь придумывать беды, за которые она тебя так наказывает.
«Алиса, Элисон, miminko, я же в тебя…» Но ты пока тоже не готов произнести это вслух.
И не потому, что не понимаешь, что с тобой происходит – это-то как раз лежит на поверхности. И не потому, что это слово было истерто до дыр двумя десятками Ань, Ян и Терез – или кто там еще у тебя был для твоих «трахтибидох, а потом ты исчезнешь»? (Что, по ходу, напоминало отчаянную, но бездушную случку.) А потому, что ты уже понял: посчитав, что ты ей лжешь, или играешь, или вот так пытаешься ее к себе привязать («Ты же звезда, тебе же нужны только влюбленные в тебя глаза?» – ее слова, сказанные тебе еще год назад?), она ударит тебя наотмашь и ударит заранее.
Ровно это произошло сегодня утром в гостинице.
…После того, как она едва не расплакалась, он попытался с ней поговорить, но она начала вырываться. Чуть ли не силой ее удержав, он пошел по другому пути: для начала закрыл ее эмоции близостью. Ласка, осторожный напор, кровь, разлетающаяся по венам. Прелюдия, ее тихие и протяжные стоны и ритм, когда каждая клетка ее тела просит: «Пожалуйста, сделай так еще раз!» Но после того, как она, рассыпавшись в звезды, пришла в себя окончательно, он отнес ее в ванную, поставил под душ и предложил им стать официально парой.
– Я не смогу переехать к тебе, – тут же отбрила его она.
– Я тебя не об этом прошу. – («Хотя об этом тоже.») – Я прошу тебя, наконец, прекратить валять дурака и позволить нам везде появляться вместе.
Молчание. Зато ее пальцы мнут губку так сильно, что откуда уже сыплется пена. И, следом:
– Мне надо напомнить, что у тебя для этих вещей подписан контракт с моделью? И если ты сейчас его разорвешь, то заплатишь огромную неустойку.
«Ty vole!» («Ну офигеть!»)
– Элисон, – он вздохнул, – заканчивай этой цирк, а?
– Хорошо. Я НЕ МОГУ сделать то, что ты от меня хочешь.
– Ага. Тогда давай разбираться, почему? – приготовившись выслушать всё, он уселся на бортик ванны.
Новая пауза, ее тяжкий вздох, словно ей не хватало воздуха, и ее взгляд, закрытый от него ее серыми радужками, точно стальными ставнями:
– Давай поговорим об этом после вечеринки у Исаева.
– А что, после нее у нас что-то такое изменится? – не без иронии поинтересовался