лет. Воистину поразительны возможности человеческого организма выдерживать столь небрежный, безграмотный, несоответствующий «инструкции по эксплуатации» образ жизни. Вызывала уважение и большая «сила», заключенная в маленьких химических таблетках, 8–10 штук которых вопреки всему позволяли сохранить жизнь пациентов и, более того, выписываться из больницы «с улучшением» и врачебной отметкой в эпикризах, что «частота приступов стенокардии и интенсивность болей значительно уменьшились».
По утрам, как только мы приходили на работу, то заставали наших больных за стандартным завтраком: это были яйца, сыр, хлеб с маслом, каша, творог, сметана, чай и т. д. И все было точно рассчитано по калоражу в соответствии с принятыми законами питания. А больным-инвалидам Великой Отечественной войны, достаточно тяжелым, с целым букетом болезней, полагались еще и дополнительные граммы деликатесов, и нередко из буфета доносился шум склоки из-за «продуктовых льгот». Кто и когда определил, что с утра пораньше эти люди, чаще пожилые или среднего возраста, чаще полные или с избыточным весом, не потратившие еще ни одной калории, должны съесть такое количество белков, в таких сочетаниях?.. Я не знаю.
Дальше было хуже. Не успевали наши пациенты понежиться в постели и несколько развлечься утренними процедурами, как наступало время развозить очередную кашу – с молоком, маслом и неизменным хлебом. (Мы, врачи, тоже иногда ели эту кашу, хотя большей частью были упитанны или даже имели лишний вес.) А через 2–3 часа после обхода больные обедали по советскому стандарту: первое, второе и неизменный компот, после чего следовал «заслуженный» дневной отдых…
Но самое страшное происходило вечером, чему мы были свидетелями на дежурствах. С 17.00 до 19.00 часов, во время посещения больных родными и друзьями, и начиналось то, что я впоследствии осознала как настоящий кошмар.
Людям свойственна эмоциональная любовь к своим близким, тем более если те больны или, не дай бог, при смерти. Тогда эта любовь расцветает, и весь недостаток внимания и понимания, который накопился к этому моменту, превращается в щедрые больничные передачи, а потом, к сожалению, и в очень большие посмертные расходы.
Как часто люди недостаточно внимательны друг к другу, неспособны к сочувствию и к тому общению, которое есть истинная ценность и редкая радость! Но вот случается несчастье, и все вокруг бросают свои дела, вдруг находят свободное время и эмоциональный потенциал – столь нужные человеку при жизни. Я не раз видела пышные похороны в бедных деревнях: столы на триста человек, надгробие в несколько тысяч долларов, а в разговоре – горестные намеки на то, что давно собирались к врачу, но вот денег на дорогу или на лечение – около 100 долларов – все не было. И становится ясно, что если бы вовремя обратились к докторам, то, вероятнее всего, человек остался бы жив… Но нет, не было времени, денег, внимания, может быть, прежде всего – понимания. Как бы мы ни кичились всеобщей грамотностью, в целом мы так мало еще