вспомнила – с ней Леонид Сергеевич разговаривал в ресторане. Марина, кажется…
– Сережа, мне очень жаль… Поверить не могу!
Ольга глазами ей показала – не надо ничего говорить, он не слышит, не понимает, не чувствует. Марина кивнула и присоединилась к потоку людей, двинувшемуся к автобусам.
Ольга взяла Барышева под руку и повела, словно маленького – словно слепого! – помогая найти дорогу. Если бы она его не повела, Сергей так и остался бы стоять, глядя на свежую могилу.
– Я не смог спасти Леонида Сергеевича! – с надрывом сказал кто-то сзади. Ольга оглянулась – пошатываясь, с серым от горя лицом за ними брел Борис. Его под руку поддерживал Градов.
– Не вини себя, – сказал Юра. – Ты сделал все, что мог.
– Да, сделал… Но я должен был раньше… заметить. – Поравнявшись с Барышевыми, Борис сменил тему: – Что теперь с выборами, Юр?
– Не знаю, – вздохнул Градов. – Леонид Сергеевич для меня гарантом был. Трудно будет. Что притворяться? Люди в моем лице его выбирали бы.
– А Сергей тебе не сможет помочь? – Борис вопросительно посмотрел на отрешенное лицо Барышева.
– Чем? Сам видишь, в каком он состоянии.
Сергей неожиданно вырвал руку у Ольги и стремительными, широкими шагами пошел вперед, обгоняя толпу.
– Сережа! – Ольга хотела догнать его, но Градов остановил ее, придержав за плечо:
– Не надо. Пусть… Ему лучше побыть одному.
Ольга поправила на голове черную косынку. Предстояло еще пережить поминки… В том самом ресторане, где два дня назад праздновали семидесятилетие Леонида Сергеевича.
И Сергея на них, скорее всего, не будет.
Придется справляться одной.
Утром Ангелина возвращалась из магазина домой.
Сегодня сын обещал навестить ее с внуком, и ради этого стоило постараться – напечь пирогов, чтобы Игоряша наконец осознал, что жена его – ленивая и безрукая, тесто готовое покупает. А в последнее время вегетарианкой заделалась и семью свою хочет на эту стезю повернуть.
Тьфу!
Вот специально сегодня пирожков сто с мясом сделает и с собой им даст. Ребенку белок нужен. А мужику – тем более.
Раздраженная этими мыслями, Ангелина не сразу обратила внимание, что из-за Надиной двери раздается детский плач. Впрочем, даже услышав, не очень-то всполошилась.
А чего еще ждать от алкашки? Напилась небось в стельку, а Димка есть хочет… Пусть расхлебывает сама, раз не захотела платить за услуги няни. Дождется, лишат ее материнских прав.
Ангелина поднялась на пролет выше, но Димка так надрывно, так громко плакал, что она спустилась к квартире.
– Дима! Где мама? – крикнула она.
Вместо ответа мальчик зашелся в новом приступе рыданий.
– Дима! – Ангелина заколотила кулаком в дверь. – Надя! Надежда!
Вот забесплатно теперь бей тревогу! И не бить нельзя – вдруг эта алкоголичка покончила с собой, а ребенок один, рядом с телом…
Ангелина Васильевна с трудом, перехватывая пакеты сначала из руки в руку, а потом поставив