в России», что культ роскоши неодолимо тянул за собой перемены и в психологии, перемены в нравах. Или надо жить честно и не иметь возможности учить своих детей, нанять им стоящего домашнего учителя; или лукавить, льстить царедворцу, самой государыне, чтобы получить выгодное место.
Национальный идеал русской семьи затрещал по швам. В течение целых столетий великороссы жили, руководствуясь заветами предков, библейскими поучениями и назиданиями «Домостроя». Это сочинение настоятеля Благовещенского собора в Кремле Сильвестра (середина ХVI в.), конечно, регламент, установление. Однако автор имел в виду реальные русские семьи, жившие в трудах – чинно, размеренно, но и счастливо. И, без сомнения, такие семьи он наблюдал воочию.
В XVIII веке этот идеал начинает давать сбои – на место несколько однообразной, но степенной и трудовой жизни пришло шумное светское веселье. Соревнуясь в блеске и пышности двора, московские и петербургские помещики старались и у себя устроить «двор в миниатюре». Что-то нарушалось, что-то ломалось в самой сердцевине русской дворянской семьи (эти перемены еще не заденут, не коснутся купеческой и крестьянской семьи).
В русской семье восемнадцатого столетия женщина начинает выступать в необычной роли: она становится полновластной хозяйкой, властительницей, нередко с деспотическими замашками. Уже появляются семьи, где жена унижает мужа, «стирает его в порошок» (именно такую семью Фонвизин и живописует в «Недоросле»). Для нее уже нет Божьей кары, и поучения апостола «жене глава – муж» (1 Кор. II, 3) забыты ею напрочь.
Если раньше в истинной патриархальности нравов женщина прежде всего понималась как «душа семьи» – хранительница очага и мать, то Петр вздумал вызволить русскую женщину из полумрака женской половины дома. Но блеск ассамблеи непросто было совместить с чинным распорядком русской трудовой семьи. Самый облик русской женщины начинает обретать черты, дотоле ей несвойственные. Раньше подразумевалось, что на каждой женщине-матери непереставаемо должен был сиять отсвет, «лучик» Богородицы. Но разве мыслимо углядеть его в госпоже Простаковой?!
Напомним, что «Недоросль» обдумывался и сочинялся драматургом в пору его «жениховства» – страстного любовного увлечения и строительства собственной семьи, потому-то и мысли его на сей счет самые волнующие и острые. В комедии есть и иной, высокий женский образ – идеал девичества, добродетельный и лучезарный образ Софьи (снова – говорящее имя и в национальной традиции особенное: София – матерь Веры, Надежды и Любви). Но и в этом высоком образе не слышна ли нам скорее некоторая печаль по утерянному, по тому, что прежде всегда было, чем мечтание о будущем?..
Образы и мысли Д. Фонвизина имеют множество планов, и далеко не все они нами прояснены и додуманы до конца.
Фонвизин – писатель разноплановый и глубокий. Как и большинство русских авторов XVIII века, он сочинял в самых разных жанрах. Однако во мнении своего века Фонвизин – преимущественно