взгляд исподлобья. – Сегодня худший день в моей жизни. – Отправил в рот кусок жареной рыбы, вяло, словно бы нехотя, прожевал. Поморщился. – Черт, как же выпить хочется.
– После ужина сбегаю к Лере, у нее всегда есть в запасе бутылочка красненького. Устал? Ладно, ешь… я подожду.
Но Герман, зная, что она умирает от любопытства, решил делать то и другое одновременно.
На внедорожнике Аркадия они без происшествий добрались до залива Долгая губа, где у маленького причала покачивались на воде катера и бродили ожидающие посадки трудники и паломники, разыскали руководителя группы, познакомились, задали несколько вопросов, касающихся условий проживания на Анзере, и присоединились к остальным. Леонид молчал как рыба, пряча глаза за темными стеклами очков. Слушая Германа, Нора живо представляла, как сияли на солнце его светлые волосы, растрепанные ветром, как длинные пальцы нервно теребили индейский браслет. Браслет из цветного бисера, который сплела для него Мышка Молли.
Наконец появился владелец одной из посудин, он же капитан, окинул взором всю компанию, предупредил, что может взять на борт двенадцать человек, но удастся ли попасть на Анзер, станет ясно только через час, когда по правому борту окажется валунная дамба, соединяющая Большой Соловецкий остров с островом Большая Муксалма, а по левому – вход в пролив. Рассаживаясь по местам, пассажиры хором читали акафист святителю Николаю (кто не знал, благочестиво помалкивал), а когда были отданы швартовы и включен двигатель, затянули Богородичное правило. Постепенно набирая скорость, катер отвалил от причала.
Прежде чем взойти на борт, Леонид обнял Германа и прошептал ему в самое ухо: «Если не увидимся больше в этой жизни, знай, что я тебя люблю». Герман кивнул. Оба были в курсе, что сотовой связи на Анзере нет.
После этого Герману и Аркадию пришлось еще три часа нести вахту поблизости от причала. Вдруг увиденное на входе в Анзерскую салму заставит капитана вернуться? Сидя на облупленной деревянной скамейке, они лениво отбивались от комаров и непрерывно курили, пытаясь за этими обыденными жестами спрятаться от чувства неловкости, вызванного длительным пребыванием наедине.
Аркадий не выдержал первым.
– С ума сойти. Я не знаю, о чем с тобой говорить.
– Тогда, может, не надо? – глядя на колечки табачного дыма, уплывающие к небесам, отозвался Герман.
– Он взял с собой пистолет? – спросил Аркадий после паузы.
– Какой пистолет?
– Который выбросил в море.
– А… – Герман усмехнулся. – Взял.
– Хорошо.
Еще одна пауза.
– Как ты собираешься ходить на работу? Тебе же нужно появляться там время от времени.
– Так же, как раньше.
– Ты считаешь, если Кольцов-младший теперь в безопасности, то и тебе ничего не грозит?
– То, что он теперь в безопасности, открывает мне пространство для маневра, скажем так, – подумав, ответил Герман.
– Значит, ты собираешься болтаться