не истекли. Кроме того, судья отказался от взятки, которую родители Степы предложили ему через адвоката, а это однозначно не сулило ничего хорошего. Самым неприятным в этой ситуации было понимание, что после десяти лет за решеткой у него уже не будет шансов остаться обычным членом общества. Какая, к черту, медицина? На него все будут показывать пальцем. Его не примут ни на одну мало-мальски стоящую работу. Ему придется принять воровской закон, такие сроки не оставляют выбора. А он не хотел, страстно не хотел принимать эти правила за норму, и еще больше не хотел расставаться с мечтой стать профессором медицины. Он сходил с ума, плакал ночами, писал стихи и жег их, затем смирился с неизбежным, подстригся наголо и стал привыкать к тюремной жизни.
Через полгода состоялся суд. За это время Степа уже выучил феню, получил погоняло, освоил местные законы и даже занял какое-то свое место в иерархии заключенных и не ждал от суда каких-то сюрпризов. Главной интригой этого мероприятия было – дадут Степе за разбой 5 лет или 6, что Степу не особо тревожило. С учетом предыдущей пятерки, общий срок получался 10 или 11 лет, и он не видел большой разницы в этих цифрах.
И сейчас, сидя в клетке у всех на виду, словно лев в зоопарке, он невозмутимо и лениво оглядывал помещение, желая, чтобы этот балаган поскорее закончился. Зал был наполовину заполнен какими-то людьми, которым почему-то было дело до его судьбы. На первых рядах сидело несколько молодых людей и девушек с конспектами, по виду студентов, сзади еще какие-то мужчины и женщины, абсолютно разношерстные. Кто они и что здесь делают, Степа не знал, впрочем, ему было все равно. С краю сидел и настороженно поглядывал то на судью, то на часы Степин адвокат, тощий мужчина средних лет с крысиным лицом и бородкой. Он предвидел итог заседания и хотел успеть забрать дочку с аэробики. Степа увидел мать с опухшим от слез лицом. Заметно было, что она плакала уже много дней подряд. Вот и сейчас она не смогла сдержать рыдания и громко расплакалась. Сидящий рядом отец обнял ее и стал негромко успокаивать «Ну, Свет, ты что, ты что…» Его бледное напряженное лицо осунулось, щеки слегка впали, губы дрожали. Степан еще никогда прежде не видел отца таким подавленным и растерянным. Ему вдруг стало нестерпимо стыдно за себя. Это чувство бритвой полоснуло его по сердцу, но Степа подавил его, задушил деланным безразличием и напускной надменностью. Рядом сидела Степина бабушка, судорожно сжимавшая двумя руками платок и, по-видимому, молилась. Запах ее лекарств распространялся по залу, придавая действию оттенок горечи. Заседание продолжалось около часа и состояло в-основном из зачитывания судьей материалов дела и формулировок законов. Выступил и потерпевший. Тщательно избегая Степиного взгляда, Каныга виноватым голосом подтвердил свои показания. Свидетелей не было. Затем Степе предоставили последнее слово, от которого он отказался. Наконец судья приступил