Налле Лапсон. Йоста Кнутсон

ответил трубач. – Хорошая мысль! В Лильбакке я еще не бывал, а ее жителям наверняка хочется послушать духовую музыку.

      – По-моему, будет здорово, если ты пойдешь с нами, – сказала Лотта. – Бабушке ты наверняка понравишься.

      – Старушка любит музыку? – удивился трубач.

      – Еще как! – сказала Лотта. – Особенно трубу и гармонь. Потому что слышит уже неважно.

      Тут паровоз загудел, и поезд остановился.

      – Надо поторапливаться, – сказала Лотта. – Ну-ка, ничего я не забыла? Чемодан, сумка в цветочек, мячик и кукла Роза.

      – И я, – сказал Налле Лапсон.

      Вокзал в Лильбакке был очень красивый. Красный с белыми наличниками, и в каждом втором окошке виднелась красная герань, а в каждом первом – белая. Тут же стоял начальник станции и отдавал честь. Он был в красной фуражке и белых перчатках и любезно встречал всех сходивших с поезда.

      – Здравствуйте, здравствуйте, фру Петтерсон, с возвращением! Добрый день, господин Стрём, как съездили? А вот и маленькая Лотта, ну, здравствуй, что, опять на севере гостила, в Норланде? Ой, а кто это с тобой?

      – Налле Лапсон, – сказал Налле Лапсон и поклонился.

      – Станс, – представился начальник станции и снова поднес руку к фуражке.

      – Это мой старый друг, – объяснила начальнику Лотта, – а это мой другой друг. И он трубач.

      – Верно, – сказал трубач и, поднеся трубу к губам, выдул такие звучные фанфары, что конь по имени Август шарахнулся с дороги вместе с коляской господина Стрёма.

      Паровоз дал нетерпеливый гудок, машинист высунулся в окно.

      – Почему не отправляемся? – крикнул он начальнику станции.

      – Еще минутка, – сказал начальник. – Сегодня отправление в 15.19. 15.18 – это вчера было. А завтра будет в 15.20.

      – Забавно, – сказал трубач. – А станционные часы показывают двенадцать!