своего тела. Её ноги утопают в какой-то липкой грязи, они словно налились свинцом. Девушка пытается делать шаги, но это ей очень тяжело даётся.
– Валентин! – кричит она, – любимый, где ты? Где я? Спаси меня, вытащи отсюда!
Но в этом жутком месте ей никто не отвечает, вдруг она слышит шёпот мужа: «Любимая, я спасу тебя». Она оборачивается, ищет его по сторонам, но всё тщетно. Ей тяжело дышать, она открывает рот, чтобы вдохнуть ещё глоток свежего воздуха, но его нет, стоит такой зловонный запах, что ей кажется, как её легкие сжимаются в комок, и она скоро попросту задохнётся. Вдруг она вспоминает, как кто-то или что-то хватало её за горло и как будто душило. Мейфенг чувствует жуткий страх от всего происходящего, нет, ужас. Её снова начинает трясти то ли от страха, то ли от холода, она озирается по сторонам и ничего не видит, вокруг сплошной туман. Вдруг она спотыкается и с криками падает.
«Что это, грязь?» – проносится в её воспалённом мозгу.
Девушка вытягивает руки из этой липкой жижи и пытается их внимательно рассмотреть, подносит к ноздрям, нюхает и приходит осознание: «Боже, так это же трясина! Я в болоте?! Но как? Где мой муж? Валентин, где ты? Валентин?»
Она пытается встать и вновь поскальзываясь, падает, слёзы градом катятся по щекам, и вдруг её снова хватает кто-то или что-то за горло. Мейфенг от страха чуть не умерла повторно, она снова начинает задыхаться, её душат. Ещё миг, и она пытается оторвать это от своей шеи, судорожно ощупывая то, что её держит, до её мозга доходит, что это какие-то липкие ветви ползущие прямо из трясины. Усилием воли, она отрывает их от себя и часто дышит, чтобы успеть отдышаться до новой атаки. Её глаза закрываются от усталости, и вдруг она слышит тот же страшный голос, что приходил к ней по ночам в полнолуние в последние месяцы.
«Мейфенг, иди ко мне, Мейфенг, иди сюда».
Девушка не выдерживает и теряет сознание, падая полностью в болото и уходя с головой в грязную жижу.
В этот момент она очнулась в реальности, открыла глаза и сквозь пелену стала узнавать любимые черты. Валентин крепко держал её за плечи и с тревогой внимательно смотрел ей в глаза. Она тихо произнесла: – Валентин.
Он вскрикнул: – Мейфенг! – и сразу же обнял её, поглаживая по влажной голове.
Она уткнулась в его грудь и начала всхлипывать. Валентин взял обеими руками заплаканное лицо Мейфенг и со всей нежностью, на которую только был способен, стал целовать каждую прозрачную слезинку, стекающую по её щекам, обнимая и жалея любимую как ребёнка. Как только Мейфенг немного успокоилась, он аккуратно попытался начать разговор:
– Любимая моя, что с тобой произошло?
Мейфенг опустила глаза, пытаясь всё вспомнить и тихо произнесла:
– Мне страшно.
– Расскажи мне, пожалуйста, – Валентин смотрел на жену с таким беспокойством и любовью, что она уже совсем успокоилась и продолжила, запинаясь:
– Я не знаю, это как будто в страшном сне происходит, но всё настолько реально, что я чувствую и жуткий страх, и как меня душат, и зловонный запах.
– Ужас! Я бы убил всех, кто посмел угрожать