их передряг, случившихся со мной в тот год, я вдруг понял, что не стоит следовать принципам восточной философии и искать какие-то смыслы, а пришла пора решительно действовать. То есть мне надо поступать вопреки пословице: «Пришла беда – отворяй ворота».
Я спохватился вовремя. Поэтому стоило мне малость напрячься, в смысле, собраться с мыслями и силами, как в какой-то неведомой типографии закончилась черная краска. Видимо, где-то там наверху, тоже бывают авралы и неразбериха. Схватили первую попавшуюся, но это уже другая, а не прежняя – черная краска. А по мне, так любой цвет подойдет, лишь бы перебить эту полосу невезения.
Хорошо, что в конце года для половины сотрудников нашего института наступала пора отпусков с командировками. Я едва успел прилететь домой к Новому году.
Благодатное отпускное время в Ленинграде закончилось настолько быстро, что даже небольшая добавка командировочных будней, почти ничего не изменила – неотвратимо приближался перелет на Дальний Восток.
Как обычно, часть заданий по командировке я выполнял в Физиологическом институте, и поэтому зашел туда перед отлетом в Владивосток, чтобы отметить свою командировку.
Помню, что в тот день стояла хорошая солнечная погода. Я шел и радовался этому счастью и неожиданно у входа в институт я встретил Мих-МИха, наблюдающего, как какой-то его знакомый пытается завести мотоцикл.
То, что Мих-Мих – эрудит и знаток во многих областях человеческих знаний и бытия, я давно и хорошо представлял. Но то, что он имел некоторые представления и в мототехнике, не знал.
Оказалось, что все-таки небольшой и скромный опыт у него имелся. И поэтому с удивлением услышал, как Мих-Мих с участием жены – Аллы вели довольно осмысленный диалог с горе-мотоциклистом.
Выглядела эта беседа очень уморительно. Ведь Мих-Мих и Алла стояли на солнце в бесснежных (рабочих) халатах, надетых для физиологических опытов на животных. А вот потный и чумазый мотоциклист был в соответствующем одеянии. Поразительно, но это оживленное общение шло на равных!
Я конечно, подивился открытию новых талантов Мих-Миха и выразил свое искреннее восхищение. Наконец, упрямый мотоцикл ожил и его хозяин умчался по свои делам.
Мы прошлись по солнышку до дверей института. Постепенно в разговоре выяснилось, что Мих-Мих ищет сотрудника на «беременную ставку». А я, в свою очередь, поделился с ним тщетными поисками выхода из череды неурядиц. Тогда он возьми, да и предложи, мне занять это освобождающееся место.
Мих-Мих пояснил, что работа моя будет заключаться в освоении совсем нового микроскопа, работающего в отраженном свете. Этот прибор настолько новый, что нет специалистов по работе с ним. Поэтому новый прибор все равно придется осваивать кому-то из коллег его лаборатории и прислушиваться к советам сотрудницы, которая пока на нем работает, но со дня на день уйдет в декрет.
Я тут же дал согласие заняться такой работой. На все про все Мих-Мих просил уложиться в двадцать дней. Поэтому мой отлет и быстрое возвращение обратно не выглядели метаниями и поисками, а казались поездкой делового человека.
Но в небесной канцелярии подсуетились и все-таки нашли немного черной краски, чтобы у меня остались незабываемые впечатления о поспешном отбытии с Дальнего Востока. О перевороте контейнера под мостом я уже писал. Но под самый финал моего пребывания на Дальнем Востоке случилась еще одна закавыка.
Из Владивостока в аэропорт меня провожали друзья. Набилась полная «Волга», в которой все спешили горячо и всласть наговориться на прощание. Мы вспоминали прежние походы, приключения и совместную работу. А снаружи ярко светило солнце, и скоро даже стало жарко на майском солнцепеке. Я с трудом снял кожаную куртку в тесном салоне машины и положил ее к окну за задним сидением, да там и забыл.
Вспомнил об этой куртке уже прохладной ночью где-то в Сибири. И с очень большим сожалением подумал о своем промахе, когда прилетел в Ленинград. В Питере стоял почти мороз – около пяти градусов, хотя и тепла, но с дождем и ветром. А я прилетел в легкой рубашке.
Выручила меня, как часто это бывало прежде, советская пресса. На этот раз, это была газета «Правда». Хорошо, что она всегда имелась в продаже. Купил я центральный орган партии, расправил во всю ширь, потом сложил пополам и засунул его под рубашку, как теплоизолятор. Печатный орган не дал мне околеть, да и встреча с родными тоже согревала.
Как и обещал, через неделю я уже появился на рабочем месте – у новенького микроскопа. Помимо нового для меня занятия, появились и непривычные впечатления. Ведь каждый летний сезон мы на наших МЭСах работали безвылазно месяцами, а в Питере вдруг освободились целых два выходных дня в неделю. Как они оказались к месту, трудно даже сказать. Мы осваивали городские и окрестные достопримечательности и радовались неожиданным открытиям.
Весна и начало лета – это посевная страда у дачников. Хотя у нас не было своей фазенды, но у многих знакомых и близких они уже появились. Это увлечение связано с разнообразными полевыми работами, где всегда нужны помощники.