Просто все находят это немного странным. А ты думаешь…
– Просто у тебя было мало практики, – перебил Ник, – вот что я думаю. Все это поправимо. И вывод один.
– Какой вывод?
– Я отвезу тебя домой. Потому что скоро совсем стемнеет, а одну я тебя пешком обратно не отпущу. Во всем есть свои плюсы. Например, в том, что сейчас нет дождя, ведь я на мотоцикле.
Они немного помолчали.
– Ник, – Кристина смотрела себе под ноги: из-за темноты дорога с трудом угадывалась под ногами, – ты все время меня расспрашиваешь, а сам ничего не рассказываешь. Так нечестно.
– Разве?
– Я просто постоянно тебе что-то о себе говорю, а о тебе почти ничего не знаю. Почему?
– Наверное, я просто не привык. О чем ты хочешь узнать?
– О твоей семье, о родных, например.
– Тут как раз особо нечего рассказывать. У меня никого нет, кроме деда. Хотя он один стоит целой толпы родственников. Я тебя обязательно с ним познакомлю.
– А где твои родители?
Ник помрачнел:
– Я не знаю.
– Прости, не хочешь, не рассказывай, не надо было мне об этом спрашивать.
– Ты тут ни при чем, так что все нормально. Я действительно не знаю, где они и кто они вообще. И, честно говоря, не хочу знать.
Кристина в растерянности остановилась.
– И твой дедушка один тебя растил? С самого рождения?
Ник смотрел куда-то вверх, где жалобно кричала какая-то птица.
– Я еще никому этого не говорил… Дед нашел меня однажды утром у своего дома. Тогда он еще жил в Мэдисоне. Я лежал на крыльце рядом с утренней газетой и двумя бутылками молока, – с чуть заметной горькой усмешкой он посмотрел на Кристину и добавил: – Мне не было еще и года. Просто подбросили, как щенка, и все. А могли бы, скажем, утопить, так что…
Он замолчал, но через минуту продолжил:
– Дед решил перебраться сюда, чтобы поменьше людей задавали ему всякие ненужные вопросы.
«Как я например», – мысленно добавила Кристина.
– Он говорит, что я стал для него подарком судьбы. А я считаю, что подарком судьбы для меня стал он.
Голос Ника звенел от напряжения, и Кристина поняла, насколько трудно ему говорить о своем прошлом. Она видела, как болезненно он переживал страшное предательство родителей. Переживал, но старался не показывать вида, хотя его выдавали руки, которые он то сжимал в кулаки, то прятал в карманы крутки. Его выдавали горькие складки у рта, хорошо различимые даже в сумерках. Его выдавали тонкие, изящные крылья носа, подрагивающие от обиды и безуспешных попыток скрыть свое состояние.
Дернуло же ее спросить Ника о родителях! Но ведь она не предполагала, что его история окажется такой печальной. Ей, выросшей в благополучной семье, казалось естественным иметь отца и мать, с детства знать их заботу и ласку. А Ник был один… У Кристины перехватило дыхание: ее захлестнула волна щемящей нежности. Ей очень хотелось его обнять, но она не решилась и только робко проговорила:
– Ник, мне очень жаль.
– А мне нет. Правда, – спокойно ответил он, справившись с собой. –