покрыт курчавой черной шерстью. В поднятых руках держал флаконы капельниц с физраствором. Из подмышек торчали густые волосы, как две курчавые бороды. В вены все еще были воткнуты иглы.
Кирилл понял, что перед ним Амин. Кузнечиков и второй врач подошли к голому диктатору и осторожно извлекли из его вен иглы, приклеенные кусочками пластыря. Амин кричал, но из-за усов Кирилл не мог разглядеть его рот и прочитать по губам. Через минуту рядом появился гвардеец в нарядной, но грязной форме и что-то сказал Амину. У того перекосилось лицо, он оскалился, схватил первое, что попалось под руку, тяжелую железную пепельницу, и запустил в гвардейца. Тот едва успел увернуться.
И тут началась стрельба. Кирилл не услышал, а почувствовал, как завибрировал воздух. Позади стойки было еще две двери, в них ворвалась свежая партия гвардейцев.
Бояринов открыл рот, хотел крикнуть что-то, но упал, увлекая за собой Кирилла. Полковника прошило очередью. Падая, он вцепился в курсанта и тем самым спас ему жизнь. Пуля, предназначенная Кириллу, попала не в грудь, не в голову, а всего лишь в плечо.
Он очнулся в санитарном самолете, и вокруг была все та же волнистая гулкая тишина. Узнал, читая по губам, что Бояринов погиб, что штурм дворца длился всего лишь сорок пять минут. Амин убит в перестрелке. Операция прошла успешно, несмотря на значительные потери среди личного состава, и тем, кто уцелел, светят ордена и звездочки на погонах.
Слух вернулся к нему в госпитале. Он услышал бой курантов по радио, хлопок пробки, смех, звон бокалов. Дежурные сестры чокались шампанским прямо в палате.
– Ну, хочешь? Глотни! С Новым годом тебя!
Над ним с бокалом в руке стояла его рождественская девочка. Белый халатик туго стянут поясом на тонкой талии. Из-под шапочки выбилась длинная пепельная прядь.
– Вика, – прошептал он.
У него было все в порядке со слухом. Он даже слышал, как шипит сладкая пена в бокале. Но вот зрение ему изменило.
– Меня Тамара зовут, – обиженно сказала сестра.
На самом деле, из-под ее шапочки выбивалась не пепельная, а рыжая прядь, и глаза были не дымчато-голубые, а зеленые. Веселая рыжая толстушка Тома, курносая, круглолицая. Конечно, он должен был узнать ее, она делала ему уколы, давала таблетки. Но в первую минуту наступившего 1980 года на край его койки присела Вика, и бокал с новогодним шампанским поднесла к его губам рука рождественской девочки.
Владивосток, 1998 год
Артур Иванович Шпон считал себя не просто интеллигентным человеком, а настоящим профессором, доктором психологии и прирожденным дипломатом. При иных обстоятельствах он мог бы стать послом в какой-нибудь культурной европейской державе, министром, тайным советником президента, либо, в крайнем случае, мог читать за большие деньги умные лекции где-нибудь в Оксфорде. Но родители Артура Ивановича были людьми бедными, необразованными, пьющими, а точнее, из родителей у него была только мать, уборщица портового ресторана, тихая, грязная, с красным носом и жалобными мутными