Когда-то, заканчивая «пед», она корила себя за то, что не выбрала другое образование. Педагогика казалась ей лишенной всякой перспективы, а годы учебы в институте – потраченными впустую. Что ждало ее? Доска, мел, противные ученики, большинству из которых до лампочки все языки мира (она насмотрелась на них за время практики на последнем курсе), трехкопеечная зарплата. Сейчас Маша так не думала. Она вела группы, за хорошую плату занималась с учениками индивидуально. Английский становился все более актуален. Поступали предложения от солидных людей и организаций, которые не хотели выглядеть в глазах западных партнеров дикими папуасами. Мария Кузнецова приобретала известность и авторитет. Сама она относилась к своим карьерным успехам, как к чему-то вторичному, главным для нее всегда была семья, дом, Сережа и Сонечка. Часы, проведенные дома, она считала лучшими в своей жизни.
О происшествии с обвинением она уже давно не думала. Семен, как и обещал, все уладил, никаких повесток больше не было, правда обошлось это в 300 тысяч деревянных. Ну и что, не так уж дорого. А дня три назад, Сережа, пообщавшись с адвокатом по телефону, сказал, что дело собираются закрывать, поймали настоящего убийцу – какого-то местного отморозка, ранее судимого. Маша вздохнула с облегчением – глупая ошибка оказалась всего лишь глупой ошибкой, а чем же еще она могла быть?
Неожиданно Сережа вскрикнул и схватился за руку. Лицо его исказила гримаса боли, левая рука как-то неестественно вытянулась, Маше показалось, что она слышит хруст. Сонечка застыла возле коробки с игрушками.
– Сережа, что случились!? – Маша вскочила с дивана.
– Рррр.. Рука…, – прохрипел Сережа. Казалось слова давались ему с трудом, голос звучал хрипло, незнакомо, зубы были стиснуты, лицо покраснело. Правой рукой он стискивал предплечье левой. Левая, странно вытянутая, доставала почти до пола, перехватывая ее правой, Сережа согнулся, скособочился, это могло бы быть эпизодом комедии, например с Джимом Керри, который показывает сыну «лапу». Сонечка заплакала, громко, навзрыд, как не плакала уже много лет. Сережа, не разжимая руки, неловко крутанулся на месте, покачнулась, чудом устояв, елка, упал на пол и разлетелся в серебряное крошево шар с сердечком, попадали еще какие-то, уже успевшие занять свои места, игрушки. Сережа, не замечая, наступил на осколки босой ногой. Маша не знала, что делать. Она понимала, что должна как-то помочь, но не понимала как. Инстинктивной реакцией было подскочить к мужу, обнять, но что-то не давало этого сделать. Страх. Маше было очень страшно.
Все закончилось так же внезапно, как началось. Сережа выпрямился, отпустил свою руку, лицо его постепенно стало терять красноту. Перед Машей снова был ее любимый муж, добрый, знакомый, домашний, совсем не похожий на хрипящего скрюченного безумца, которого она видела секунду назад.
– О, черт, – Сережа с хрустом переступил, на ковре остались следы крови, – Я кажется ногу поранил. И шарик наш разбился… И ковер… – он виновато посмотрел на Машу.
Сонечка, всхлипывая, подошла к маме, Маша нежно обняла дочку, прижала к себе.
– Сережа,