дали ни одеяла, ни пледа, чтобы можно было в них завернуться и переждать, наверное, самую долгую ночь в моей жизни. Впрочем, после их было немало. Меня наказывали. И за что? За тоску по семье. Я не смогла скрыть ее во время проверки у наставника. Да и как бы мне, девятилетнему ребенку, это удалось?..
Я проснулась от того, что громко стучали зубы. Меня трясло. Пальцы сжимали одеяло с такой силой, что немели кисти. Сердце колотилось как сумасшедшее. Я хватала ртом воздух и никак не могла надышаться. Потребовалось немало времени прежде, чем до меня дошло, что все это был только сон. Страшный, не в меру реальный, но все же сон. Меня начало медленно отпускать. Сначала разжались пальцы. За ними сердце умерило свой бег. Затихли зубы. А вот холод уходить не собирался, просачиваясь под кожу и замораживая все мое нутро. Я поплотнее завернулась в одеяло и закрыла глаза. Рассвет уже скоро. Не зря говорят, что перед ним всегда сняться самые яркие кошмары. Впрочем, мой сном не был.
Когда пришла Тайрин, я уже надевала шляпку. От домработницы пахнуло удивлением.
– Вы уходите? – спросила она без приветствия, но с плохо скрытой надеждой.
– Прогуляюсь, – ответила я, расправляя вуаль.
– Надолго?
– Сколько потребуется.
Кожу кольнуло раздражение Тайрин. Что ж, день начинался весьма неплохо.
Дождя не было, но дул пронизывающий холодный ветер, донесший до меня запах снега вперемешку с дымом. Я поправила воротник пальто и не спеша спустилась с крыльца. До калитки было двадцать шагов. Вымощенная гладким камнем дорожка позволяла пройти их без труда. А вот за забором начинались сложности. Частые дожди размыли дорогу. Узкий тротуар утопал в лужах. Но деваться было некуда. Выйдя за калитку, я остановилась и медленно повела глазами по улице. Дома выглядели для меня огромными темными пятнами. Голые деревья и кусты – пятнами поменьше. Людей на улице не было. В такую погоду и выходить-то лишний раз без особой надобности лень. А те, кто работал, уже давно разъехались или разошлись. Но оно и к лучшему – не будет любопытных и недовольных глаз.
Если бы не одно очень важное дело, я бы тоже сейчас предпочла сидеть у камина с чашкой лаффе, слушая неспешное и печальное пение знаменитой Ларин Ольтар. Это была, пожалуй, единственная привычка, привитая мне в спецшколе, за которую я была благодарна. Уроки музыки стали светлой отдушиной во мраке школьной жизни. Ведь нас натаскивали не только на то, чтобы «видеть» и «слышать» эмоции, чувства, события. Мы должны были выпуститься разносторонними личностями, с которыми можно и на бал, и на войну. Мне танцевать после школы как-то не доводилось, а вот те, кого отправляли на работу в дипломатические корпуса, регулярно мелькали на увеселительных мероприятиях. Но не развлечения ради. Там они ни на минуту не забывали о том, кем являются и чего от них хочет империя: секретные данные, тайные мысли, обличение лжи и пороков государственных мужей. Причем не только нашего государства. Не даром же пятилетнее вялое противостояние с Даргайским княжеством вдруг закончилось внезапным примирением и даже сотрудничеством.