организма. И более того, готов удерживать мужа младшей сестры от опрометчивых поступков силой.
– Слушай, друг Теодор…
– Питер, – поправил Толстой.
– Ну да, Питер… Слушай, почему они такие страшные, будто их отцы согрешили с овцой? И не единожды.
– Интересный вопрос, – разговаривая, Федор старательно репетировал походку моряка, что, учитывая выпитое в харчевне, довольно неплохо получалось. – Вот так сразу на него не ответишь, но что-то мне подсказывает, будто именно в нем кроется секрет успехов британцев в мореплавании вообще и завоевании колоний в частности.
– Не понял.
– Ну как же… ты усидишь дома, если каждый вечер в твою постель такое страшилище лезет? То-то и оно! А острова маленькие.
– Да? А что же сам через месяц после венца смылся? Или хочешь сказать…
– Иван, не сравнивай долг перед Отечеством с супружеским долгом. Мы дворяне, и этим все сказано!
– Извини. – Лопухин, сестра которого слыла одной из первых красавиц Петербурга, смущенно кашлянул. – Извини, слишком вжился в роль англичанина.
– Валлийца.
– Ага, и его тоже.
Шлюпку с «Геркулеса» нашли довольно быстро, но самого фрегата в пределах видимости не оказалось, так как обеспокоенный участившимися случаями дезертирства капитан Винсли решил дожидаться пополнения экипажа и припасов ниже по течению, напротив Грэйвсенда. Там, в отличие от Лондона, прыжок за борт еще не гарантировал беглецу полной свободы. Вот плети от патрулей, а при повторном побеге и близкое знакомство с пеньковым галстуком, это всегда пожалуйста. С каждым днем желающих рискнуть находилось все меньше и меньше – в игре на жизнь не многие решаются поставить ее на кон.
Федор Толстой задержке не огорчился. Даже наоборот, она позволила внимательно присмотреться к гребцам, морским пехотинцам с «Геркулеса» – своим будущим подчиненным. Те если и удивились появлению нежданного командира, то виду не подали. Дисциплина, что ни говорите, на высоте, причем сознательная. Как-никак, хоть и плохонькая, но элита флота!
– Пошевеливайте веслами! – приказал Питер Симмонс (да, теперь уже он) и развалился на мешках с какой-то крупой. – Джонни, а ты пока займись чисткой оружия.
Лопухин, изображающий молчаливого, глуповатого и вместе с тем исполнительного валлийца, кивнул и приступил к осмотру захваченных из харчевни ружей и пистолетов. Да, жалость великая, что кулибинские винтовки пришлось оставить в Петербурге… Но и эти вроде бы ничего, особенно штуцер сержанта – вещь серьезная, штучной работы хорошего мастера. Сразу видно, что прежний хозяин не бедствовал, откладывая на покупку ружья последний пенни. Вот самому Ивану досталось поплоше, обычное, по виду помнившее войну с американскими мятежниками.
А гребцы с завистью принюхивались к запахам, приносимым ветерком от нового командира и его любимчика. Ну да, никем иным, по их мнению, пьяный валлиец быть не мог. Вон как лениво двигает шомполом – другой на его месте давно словил бы