безропотно пеленки, нищету,
Пренебрежение. Купи брошюру Спока,
Читай ее себе, Лауре и коту.
За окнами октябрь. Вокруг приметы быта:
Будильник, шифоньер, в кастрюле пять яиц.
На письменном столе лежит “Бхагаватгита” —
За месяц я прочел четырнадцать страниц.
Там есть один мотив: сердечная тревога
Боится творчества и ладит с суетой.
Для счастья нужен мир – казалось бы, немного.
Но если мира нет, то счастье – звук пустой.
Поэтому твори. Немало причинила
Жизнь всякого, да мы и сами хороши.
Но были же любовь и бледные чернила
Карельской заводи… Пожалуйста, пиши
С оказией и без. Целуй семейство пылко.
Быть может, в будущем – далеко-далеко
Сойдемся запросто, откупорим бутылку —
Два старых болтуна, но дышится легко.
1982
* * *
Растроганно прислушиваться к лаю,
Чириканью и кваканью, когда
В саду горит прекрасная звезда,
Названия которой я не знаю.
Смотреть, стирая робу, как вода
Наматывает водоросль на сваю,
По отмели рассеивает стаю
Мальков и раздувает невода.
Грядущей жизнью, прошлой, настоящей,
Неярко озарен любой пустяк —
Порхающий, желтеющий, журчащий, —
Любую ерунду берешь на веру.
Не надрывай мне сердце, я и так
С годами стал чувствителен не в меру.
1986
* * *
Ай да сирень в этом мае! Выпуклокрупные гроздья
Валят плетни в деревнях, а на Бульварном кольце
Тронут лицо в темноте – душемутительный запах.
Сердце рукою сдави, восвояси иди, как слепой.
Здесь на бульварах впервой
повстречался мне голый дошкольник,
Лучник с лукавым лицом; изрядно стреляет малец!
Много воды утекло. Старая только заноза
В мякоти чудом цела. Думаю, это пройдет.
Поутру здесь я сидел нога на ногу гордо у входа
В мрачную пропасть метро с ветвью сирени в руках.
Кольца пускал из ноздрей, пил в час пик газировку,
Улыбнулся и рек согражданам в сердце своем:
“Дурни, куда вы толпой? Олухи, мне девятнадцать.
Сроду нигде не служил, не собираюсь и впредь.
Знаете тайну мою? Моей вы не знаете тайны:
Ночь я провел у Лаисы. Виктор Зоилыч рогат”.
1984
* * *
Весной, проездом, в городе чужом,
В урочный час – расхожая морока.
Как водоросль громадная во мгле,
Шевелится пирамидальный тополь.
Мое почтение, приятель, мне
Сдается, издавна один и тот же
Высокий призрак в молодой листве
В часы свиданий бодрствовал поодаль.
И ночь везде была одна и та же:
Окраина, коробки новостроек,
Цикада, крупный изумруд такси,
Окно в хитросплетеньях винограда,
Свет пыльной голой лампочки над дверью.
Однако перемены налицо,
То