кричать, чтобы быть услышанным. Иногда таким «своим обществом» может быть отдельный человек. Во всяком случае, любой полноценный творец является обществом в миниатюре. Поэтому он способен не только творить, но и оценивать; говорить и слышать; показывать и видеть.
Толерантное общество трагично из-за того, что в нем теряются поводы для смеха, который является социальной реакцией на нарушителей норм культуры. А если понятие о нормах размыто, требуется приложить слишком много усилий, чтобы эти нормы нарушить. Теракты, Брейвик, фильмы про Ганнибала-каннибала – это и есть попытки культуры и отдельных субъектов пробить брешь в коре безразличия, которой покрывается обыватель. «Шарли эбдо» удается быть смешными (а иногда и мертвыми) только потому, что они выходят за грань даже принятых в Европе норм приличия. Хотя чаще острие их сатиры направлено за пределы Европы, либо на явления, привносимые в сегодняшнюю европейскую жизнь извне.
2.2.4. Красота и новизна. Невротическое и шизофреническое в культуре
Противоположностью страха является не смех (ведь они тесно связаны), а любопытство. Страх и любопытство – две сильнейших эмоции, играющие важную роль и в жизни высших животных, которые не рождаются совершенно готовыми к бытию, а проходят определенную стадию научения. Человеческая же мутация, или «грехопадение», заключена в том, что мы способны сохранять это детское состояние «неготовности к жизни» всю жизнь. Естественно, тоже в индивидуальной мере.
Любопытство является влечением к новому, страстью к познанию, а страх взывает к сохранению известного и имеющихся границ. Страх и любопытство вступают в противостояние, каждый качается на индивидуальных качелях между этими силами. Там, где сильнее оказывается страх, устанавливается консерватизм, примерами которого служат и криминальная среда, и первобытный коллектив. Для такого индивида или общества радость несут повторяющиеся моменты бытия, утверждая его стабильность, следование извечным законам. Там, где сильнее любопытство, источником позитивных эмоций выступает новый опыт и познание.
Все красивое и новое явно или косвенно ценно для выживания. Но любая новизна, чтобы быть воспринятой, «услышанной» и оцененной, должна пройти через стадию красоты. Жизнеспособное общество начинается не с рационального осознания удобства взаимного выживания, а с единства иррационального – эмпатии на основе общих представлений о прекрасном, способных меняться от общества к обществу, от века к веку и от человека к человеку. Мы можем не только по-разному «знать», но и чувствовать. Не зря поговорка «о вкусах не спорят» так популярна.
Шеллинг считал, что красота это бесконечность, выраженная в конечной форме. Я бы уточнил, что красота указывает на всеобщие законы бытия, которые мы в этой красоте распознаем. Но одновременно с тем любая красота имеет динамические (меняющиеся) границы, иначе