и сатира, гордыня и морализаторство – эти этапы гоголевской духовной эволюции реальны и для Цветкова, но, по счастью, он – эстет до мозга костей и в конце концов почти всегда берет сторону искусства.
“Эдем” – замечательно задуман и очень драматичен. Книга даже драматичнее, чем представляется, и внимательный читатель обнаружит в ней не только повесть о человеческом поражении героя, но и зловещую и мастерски воссозданную агонию русской поэтической речи. Она на глазах читателей утрачивает привычный облик, впадая в речеподобную бессмыслицу, в цитату, в темноту, в неразрешимую витиеватость, теряет оснастку размера и рифмы и наконец становится речью английской.
Мучительная языковая метаморфоза, точно оборотничество в фильме ужасов, становится главным литературным событием “Эдема”. Происходит перерождение клетки стиха – меняется его фонетика: звонкие и сонорные вытесняются свистом и стрекотом глухих и шипящих. Интонация – все реже вдох и выдох, все чаще – задыхание от негодования. У стихов садится голос, они переходят на шепот и умолкают. Герою, alter ego поэта, исполняется тридцать семь лет, о чем он со значением упоминает в одном из стихотворений. К лирике Цветков с тех пор не обращается. Он начинает писать поэму в прозе под названием “Просто голос”. Превращение в “Эдеме” “шума и ярости” жизни в “визг и скрежет” – трагично, и шекспировский рык, на который подчас срывается автор, не кажется чрезмерным.
Если кому-либо на минуту покажется, что я не превозношу, а сужу Цветкова, пусть обратит внимание на то, в ряду каких имен я поминаю его имя. Есть писательские судьбы впечатляющей многозначительности. Наблюдателя передернет от внезапного осознания того, “что речь дается кроме шуток, как женщина или война”, от догадки, какое личное дело литература, какое предельное. На эту черту вывел Цветкова его редкий талант.
Итог возможных претензий к Цветкову – чтобы он перестал быть Цветковым. И кем тогда? Ивановым, Петровым, Сидоровым? Вряд ли он соблазнится. А потом, помянутые поприща по праву рождения уже в работе. “Ситуация А, ситуация В, ситуация С…”
1996
Детсаду о зоосаде
Алексей Цветков. Бестиарий. – Екатеринбург: Евдокия, 2004
Это книжка стихов про обитателей зоопарка, написана она для детей. Ее автор – совсем непростой и, мягко говоря, далеко не умиротворенный поэт. Но, если вдуматься, обращение Алексея Цветкова к малолетней аудитории объяснимо и предсказуемо, правда задним числом. Взрослые стихи Цветкова замечательны, помимо всего прочего, очень естественным и насущным философствованием. Даже в любовном стихотворении автор поминает Гуссерля и Канта, и, надо сказать, кстати. Обычную жизнь обычных людей не отличает подобная неусыпная рефлексия: дело делать надо – и Цветков не перестает саркастически дивиться извечной умственной неполноценности человеческого существования. Имеет поэтическое право. При таком складе дарования сам бог велел Цветкову перевести дух и сердечно привязаться к детям и