любопытству…
…И в следующее мгновение содрал с себя все биоразъемы, повинуясь инстинкту выживания. И годы выучки оказались бессильны. Минуя зрение, слух, все остальные чувства, пришло понимание: корабль окружило небытие – тоскливая, кажущаяся мягкой на ощупь, всепоглощающая несть, в которой ощущаешь всеми фибрами души отсутствие всего. Сущее – энергия, свет, звук, движение, усилие, стремление, мечта, надежда, жизнь – все осталось за точкой невозврата…
Я вопил, точно зная, что Анна не слышит и не слышит никто.
Меня охватило безумие, и, значит, жизнь в тот момент еще была во мне, ведь мертвые не сходят с ума.
Я бился головой о переборку, снова орал, слушая содрогающийся «Певень». Я вошел в состояние эмоциональной глухоты и отчаяния и пялился на приборы, не понимая – что есть все это? Я словно выворачивался в себя, вылупливаясь из небытия в новой вселенной.
Сами собой включались и выключались корабельные системы, гасло и вспыхивало освещение. Потом среди надрывного воя «Певня» я уловил звуки за переборкой, совсем рядом. Прислушался, и сознание стало возвращаться: под люком с другой стороны от такой же беспросветной тоски скулил и выл мой пленник.
И разжались тиски ужаса.
Я вытер слезы и сопли, вовремя вспомнил про гигиеническую салфетку и с ее помощью принял вид мужественный и непоколебимый. Салфетку сунул под мышку: под правую, затем под левую. Я был мокрый, как афалина, салфетка не помогла, нужна по меньшей мере дюжина промокашек, но, чесслово, сейчас не до того.
Мы переговорили с Ветером, разделенные дверью.
Похоже, от звука человеческого голоса его тоже перестало штырить от страха.
Мы заключили мирное соглашение, и я открыл ему дверь, чувствуя, что возвращаюсь в адекватное состояние.
Ветер сделался тише полуденной травы. Он полез обниматься, и мы вместе пустили скупую мужскую слезу, оплакивая себя и наших женщин. Наших – условно.
Льдинка не моя женщина, но разве важны формальности для двоих самоубийц?
Теперь я почти осмысленно управлял кораблем, вернее, пытался отследить полет «Певня». Снаружи не поступало ни единого килобайта информации. Ни единого сигнала – ничего там, снаружи, не было.
Я снял венец управления, сложил пальцы в мудру и отрешился от ситуации. Я размышлял о том, что когда-то, единственный из потока курсантов, решался ходить по тросу на высоте десяти палуб. Просто нашел секрет, позволявший проделывать этот трюк, сводивший с ума остальных. Надо ощущать себя и трос под ногами исходной точкой, и тогда высоты не существует. Есть ты и узкая опора, которую ты можешь вообразить сколь угодно надежной и основательной.
А что имеем сейчас?
Представим, эпсилон не существует, есть только я и верный «Певень». По словам Анны, белошвейки приближают звездную систему. Выходит, белль тоже считают свой челнок точкой отсчета. Их учат верить, что они подтягивают к себе звезды, вместо того чтобы объяснять, что на самом деле Звездный флот двигается к своей цели, несомый изобильной энергией межзвездной пустоты,