сказал он наконец.
Тот прекратил смеяться:
– Что?
Станко собрался с духом:
– Хочешь заработать, Илияш?
Браконьер нахмурился:
– Что?
В костре лопнула толстая ветка, в небо ворохом посыпались искры.
– Проведи меня к замку, – Станко перевел дыхание, – проведи мимо ловушек, а я заплачу, как проводнику.
Илияш расхохотался. На крупных и белых зубах его играли блики от костра.
– Ох-хо… Ой, парень… Ой, насмешил… Да где ты такого дурака… Сыщешь, ха-ха… Такого дурня, чтобы через все ловушки к замку тащился?!
Он смеялся и смеялся, пока Станко не процедил сквозь сжатые зубы:
– Двадцать золотых.
Смех оборвался. Илияш замер, зажимая рот ладонью. Потом прошептал с благоговейным ужасом:
– Сколько?
– Двадцать, – сказал Станко твердо.
Илияш отодвинулся. Брови его сошлись, а рот неприятно искривился:
– Ну, парень… Зря я с тобой, видно… Кого ты ограбил, а? Купца на большой дороге? Убил, небось? – он вскочил, готовый бежать прочь. – Ты, вот что… У меня ничего нет, ясно? Я честный охотник, а не убийца!
На Станко волной накатила усталость. Наверное, действие чудесного напитка, к сожалению, закончилось.
– Я не убивал, – сказал он в огонь, – и не грабил. Я дом продал, корову, свинью, хозяйство… Все продал… А ты трясешься чего-то и ерунду городишь…
Илияш помедлил, будто прикидывая, можно верить Станко или нет. Бочком, бочком приблизился:
– Покажи.
– Что?
– Монеты покажи. Думаю, уж не врешь ли?
Станко, вздохнув, снял с пояса кошелек и вытащил тяжелую, позвякивающую пригоршню золота.
Илияш обомлел – в который раз за короткое время их странного знакомства.
Когда укладывались спать, браконьер спросил ни с того ни с сего:
– Ну, папа твой, значит, князь Лиго… А мама кто?
Неизвестно, слышал ли Станко его вопрос. Он свернулся калачиком, натянув куртку на голову, и сразу же уснул.
Илияш помялся, постоял над ним, переспросил шепотом:
– Так кто же мама твоя, а, парень? Какая принцесса?
Станко буркнул что-то – очевидно, во сне. Илияш пожал плечами и сел у догорающего костра.
Взошла луна; свернувшись, спал Станко, и даже во сне руки его сжимали ножны меча. Напротив сидел заросший густой щетиной браконьер и разглядывал истертую серебряную монетку – раздумывал, потирал лоб, чему-то странно усмехался. В лунном свете безбородый профиль князя Лиго на монете казался особенно волевым и особенно надменным.
Станко-Станко. Где были твои глаза…
Трактир умостился на перекрестке, у самой границы княжеских земель – как мышь под боком у дракона. За небольшую плату хозяин водил любопытных на плоскую крышу и показывал сверху межу. Неглубокая эта канава делила мир пополам – с одной стороны лежала знакомая, безопасная земля, на которой можно вырастить табак или выкопать колодец; с другой стороны подступали земли