что мы тебя, можно сказать, подобрали на улице и доставили прямо на дом. За сострадание и, я бы даже сказал, человеколюбие.
– Да вы – прямо не «мусора́» продажные, а добрые самаритяне…
ЧиЗ поскрёб по сусекам – и набрал на усмешку.
– Ну, про самаритян я уже слышал – и не далее, как вчера.
– Не от Хозяина ли?
Взгляды ЧиЗа и Майора встретились. Оба оказались достойными другу друга: никто не уступил дорогу.
– Я не имею в виду Полковника: этот «гуманитарий» вряд ли знаком с такими словами.
Вот теперь Майор счёл возможным прекратить игру «в гляделки». И не потому, что ЧиЗ «переглядел» его. Пора было «выходить на коду».
– Да-а-а… Какие мы могли бы делать дела, будь ты на правильной стороне…
– Я – на правильной стороне, – опять «неправильно сориентировался» ЧиЗ.
Майор укоризненно покачал головой.
– Ну, что ж. Так как идейные платформы сторон решительно не совпали, то, я думаю, не стоит нам ходить вокруг да около.
Он подошёл вплотную к журналисту. На расстояние удара – и не только словом.
– Где кассета? Только не говори, что не понимаешь вопроса.
Не разочаровывай меня.
– А ты очарован мной?
– Да. А если ты проявишь должное понимание, то я тебя возлюблю – и даже откланяюсь с извинениями.
– Нет у меня никакой кассеты.
– А где она? – почти ласково «поинтересовался» милиционер.
Но ЧиЗ оказался настолько невежлив, что игнорировал вопрос. «Позора мелочных обид» не выносят души не только поэтов – и Майор так же не вынес. Прямо кулаком в челюсть визави. Журналист не был былинным богатырём, который, по сюжету, не должен даже качнуться от такого удара – и поэтому упал. Не как подкошенный, но на ногах не устоял: работа по нему была выполнена квалифицированно и даже профессионально.
Ну, а потом души стали «не выносить» одна за другой. Это, естественно, не могло не сказаться на внешности – а также внутренностях – «обидчика». А поскольку руки уже не доставили – ЧиЗ «коварно» упал на пол – «товарищи из органов» вынуждены были подключить ноги. Не со зла, разумеется: в силу естественных причин. Даже производственная необходимость играла тут подчинённую роль. Да и то: какие же мы интеллигенты, если – со зла? Нет: за всё время работы с ЧиЗом ни один оперативник не скатился до оскорблений. Единственный текст, которым сопровождался процесс отработки внешних и внутренних органов ЧиЗа, был вопрос: «Где кассета?» Даже вполне допускаемые обстановкой характеристики «объекта работы» словами типа «сволочь», «сука», «тварь» и тому подобное – и те не были задействованы. Если, уж, это – не благородство, то что тогда благородство?!
Напрасно хитрый ЧиЗ хотел потерять сознание: не для того старались «товарищи». Дело своё они знали – и не позволили журналисту уйти от ответственности за содеянное. Не страданием душой – так страданием телом. Но и в этой ситуации ЧиЗ проявил крайний эгоизм. Он даже