искусству.
Я хочу заметить, что во время суда над поэтом Бродским, использовалось ровно то же самое. Его стихи обозначались, как так называемые стихи, а свидетели их не читали. Как и часть наших свидетелей, которые не были очевидцами произошедшего, но видели в интернете клип. Наши извинения, видимо, тоже обозначаются в собирательной обвиняющей голове, как так называемые. Хотя это оскорбительно. И наносит мне моральный вред, душевную травму. Потому, что наши извинения были искренними. Мне так жаль, что произнесено было такое количество слов, но вы до сих пор этого не поняли. Или вы лукавите, говоря о наших извинениях, как не искренних извинениях. Я понимаю, что вам ещё нужно услышать. Для меня лишь этот процесс имеет статус так называемого процесса. И я вас не боюсь. Я не боюсь лжи и фикции, плохо задекорированного обмана в приговоре так называемого суда.
Потому что вы можете лишить меня лишь так называемой свободы. Только такая существует в РФ. А мою внутреннюю свободу никому не отнять. Она живёт в слове, она будет жить благодаря гласности, когда это будут читать и слышать тысячи людей. Эта свобода уже продолжается с каждым неравнодушным человеком, который слышит нас в этой стране. Со всеми, кто нашел осколки процесса в себе, как когда-то нашли Франц Гафт, и Ги де Бор. Я верю, что имею честность и гласность, жажду правды, сделать всех нас немного свободнее. Мы это увидим.»
Последнее слово Екатерины Самуцевич на суде
«На последнем слове от подсудимого ждут либо раскаяния, либо сожаления о содеянном, либо перечисления смягчающих обстоятельств. В моем случае, как и в случае моих коллег по группе, это совершенно не нужно. Вместо этого я хочу высказать свои соображения по поводу причин произошедшего с нами.
То, что храм Христа Спасителя стал значимым символом в политический стратегии наших властей, многим думающим людям стало понятно еще с приходом на руководящий пост в Русской православной церкви бывшего коллеги Владимира Владимировича Путина Кирилла Гундяева. После чего храм Христа Спасителя начал откровенно использоваться в качестве яркого интерьера для политики силовых спецслужб, являющихся основным источником власти.
Почему Путину вообще понадобилось использовать православную религию и ее эстетику? Ведь он мог воспользоваться своими, куда более светскими инструментами власти, например, национальными корпорациями или своей грозной полицейской системой, или своей послушной судебной системой? Возможно, что жесткая неудачная политика правительства Путина, инцидент с подводной лодкой «Курск», взрывы мирных граждан среди бела дня и другие неприятные моменты в его политической карьере заставили задуматься о том, что ему уже давно пора сделать самоотвод, иначе в этом ему помогут граждане России. Видимо, именно тогда ему понадобились более убедительные, трансцендентные гарантии своего долгого