в охапку. – Рад тебя видеть. Очень рад. Ты даже представить не можешь, – шепнул он ему на ухо и отпустил.
– А то? А тогда что? – Дымов постепенно приходил в себя и суетливо закрутил головой. – Но, ты же погиб. Все говорили. Бежал и во время побега погиб. И как меня-то нашел?
– Не торопись, приятель, не торопись. Ты, кажется же, на дежурство собирался. Ты сходи, а я тебя подожду. Служба не должна страдать. Тем более из-за воскресшего мертвеца, – Павел улыбнулся. – У тебя и подожду, если, конечно, ты не против, – и по привычке потрогал свой шрам над правой бровью.
– Оставайся, конечно. А у нас, вот, свет опять отключили. Центр города называется…, а ты проходи, Паша. В комнату проходи, – затараторил он. – Так ты и про дежурство знаешь? Ну-у дела…
Неожиданное воскрешение Гавзова настолько потрясло его, что от нервного потрясения он бы возможно еще долго говорил и говорил, если бы тот его не прервал.
– Старший матрос, Тони Линдгрен.
– Чего? – оторопел Дымов.
– Зовут меня так.
Не успел Микола отойти от первого потрясения, как старый приятель ошарашил его новым признанием. Он открыл рот, не зная как отнестись к тому, что услышал.
– Вернее, звали, – пояснил Павел.
– А-а-а, – только и смог вымолвить Дымов.
– О дежурстве ты же сам днем сказал. Забыл?
– А-а-а, – с трудом понимая происходящее, протянул Микола.
Он с интересом разглядывал воскресшего приятеля, глядя поочередно то на начищенные до блеска кожаные ботинки, то на изумительно белую, без единого пятнышка морскую форму. Наконец, Микола чуть успокоился и стал рассматривать знакомое и в тоже время незнакомое лицо. Его взгляд остановился на огромной черной почти окладистой бороде, которая закрывала без малого половину Пашкиного лица.
– Так ты, это…, – Микола ткнул крючковатым пальцем в грудь морского гостя. – С того корабля? С иностранного?
– С того, того, – улыбнулся Павел. – Морской волк.
– Чего?
– Корабль так называется: «Морской волк».
– А-а, ну, да.
Пока хозяин приходил в себя, Гавзов уже успел рассмотреть нехитрое жилище хозяина, отметив для себя, что тот, скорее всего, живет один. Не удивился он и тому, что на подоконнике лежали аккуратно сложенные фильдеперсовые чулки. «А дамочка-то есть, все-таки, – и отвел от них взгляд».
– Так это Нинка… или Гранька. Да, точно, Гранька. Знакомая моя, наверное, оставила, когда за солью заходила. Или нет, за корзиной. Делать то нечего вечерами, вот корзины иногда и плету, – пояснил Микола. – У нас таких чулок в городе нету. Ну, я не видел по крайней мере. Не знаю где и взяла.
– Я смотрю, ты не плохо устроился. И Гранька и Нинка, – усмехнулся Гавзов. – Ну, да дело твое. А чулки мог кто-нибудь из моряков привезти, – равнодушно заметил он.
– Может у моряков. У нас с Госторгфлота пароходы стали часто за границу ходить. В Германию,