позади Туганя, рядом с ними стояла широкая кожаная сума, в каких кочевники перевозят различные вещи и провизию.
– Итак, начнем! – громко объявил Тугань. – Я буду каждому из вас задавать один и тот же вопрос. Отвечая на него, каждый из вас должен коснуться рукой дна этого сосуда. Брат Хецу, подойди сюда.
Хецу несмело приблизился к Туганю.
– Ответь мне, твои люди убили Таурзат и ее сына или нет? – задал вопрос Тугань. При этом он жестом повелел Хецу, чтобы тот опустил руку в серебряный горшок.
Хецу повиновался. Было видно, как дрожит его рука.
– Мои люди не убивали Таурзат, – чуть слышно ответил Хецу, не вынимая руку из сосуда.
– Ты сказал правду, брат мой. – Тугань ободряюще улыбнулся Хецу. – Ты чист перед Святославом. Сядь.
Хецу с видом большого облегчения вернулся на свое место.
– Этот горшок не может ошибиться? – опасливо поинтересовался Илдей, когда Тугань назвал его имя.
– Не беспокойся, брат, – успокоил его Тугань. – Здесь ошибки быть не может. Честный останется честным.
Илдей без видимого волнения заверил Туганя в своей непричастности к убийству Таурзат. Илдей продержал руку в сосуде намеренно дольше, чем Хецу. Волшебный горшок не издал ни звука.
Илдей горделиво оглядел прочих ханов, мол, кто сомневается в его правдивости?
Затем настала очередь хана Шибы. Он был излишне суетлив, как проворовавшийся мальчишка. Сунув руку в сосуд, Шиба резко выдернул ее обратно. Никакого звона не последовало. Довольный Шиба расплылся в улыбке.
Хан Терча все проделал невозмутимо, с неким внутренним достоинством, на вопрос Туганя ответил, чеканя каждое слово. Его холеная белая рука нырнула в широкое горло сосуда с изяществом фокусника.
– Я знал, что уж ты-то точно непричастен к этому злу, – улыбнулся Тугань, похлопав Терчу по спине, обтянутой шелковым халатом.
После того, как возле чудесного горшка побывали ханы Гизря и Ковагюй, Тугань обратился к Куре:
– Настал твой черед, брат мой.
Куря не сдвинулся с места.
– Почему бы сначала тебе не пройти это испытание? – хмуро произнес он. – Ты хозяин юрты, а я гость.
Тугань не стал возражать. Он демонстративно опустил руку в сосуд и держал ее там, покуда Хецу задавал ему тот же самый вопрос.
Дав ответ, Тугань еще какое-то время не вынимал руку из серебряного горшка. При этом старый хан глядел Куре прямо в глаза. Сосуд молчал.
– Что ж, Куря, остался только ты! – сказал Хецу.
Куря нехотя поднялся с кошмы. Его глаза бегали, как у волка, чувствующего близкую опасность. Он медленно приблизился к Туганю.
Старый хан посторонился. Куря сделал еще шаг и оказался подле волшебного сосуда.
– Скажи нам, Куря, причастны ли твои люди к смерти Таурзат? – громко спросил Тугань.
С видимым усилием Куря опустил руку в серебряный горшок, при этом бледность покрыла его загорелое лицо, а на лбу выступила испарина.
– Мои люди непричастны к смерти Таурзат, – негромко