принадлежащим медведю. Когда ему было года три, старый Князь-Медведь, его священный отец, был убит. И это как-то связано с Эльгой киевской – случилось в то же лето, когда она убежала из дома, чтобы в Киеве выйти замуж за дядю Ингвара. Но об этом Судимер не хотел говорить. А нынешний Князь-Медведь с тех пор живет в лесу. И эту новую девушку, Мальфрид, родичи отправили к нему.
– Но зачем? – изумилась Сванхейд. – Она ведь… ах да! Эльга же сказала, что они собирались выдать ее замуж.
– Странный способ, я бы сказал. Что до меня, я бы не хотел взять в жены деву, которая перед этим была женой какого-то грязного колдуна, пусть и всего три дня. Я бы, честно говоря, постарался убить его еще до того, как он к ней прикоснется.
– Если я верно знаю, именно так рассуждал сын Свенельда. Поэтому старый Князь-Медведь погиб в то самое лето, когда Эльга бежала в Киев.
– Да? – оживился Бер. – Мстислав Свенельдич убил колдуна?
– Я так понимаю, что да. Но у них вышло много семейных неприятностей из-за этого, и все они не любят об этом говорить. Так что с нашей юной Мальфрид, Судимер сказал еще что-нибудь?
– У них в роду принято, чтобы девы ходили в лес к самой старой колдунье гадать о судьбе. Мальфрид ушла туда вскоре после того, как приехала, и назад не вернулась. Родичи уверены, что она живет в чаще, у колдунов. То есть Судимер сказал, что так ему сказали женщины. Он сам не ручается.
– Это все?
– Я так понял, больше Судимер ничего не знает.
– Тогда иди умывайся. Я подумаю…
Итоги своих размышлений Сванхейд долго в тайне не держала.
– Мне не дает покоя судьба той девушки, моей правнучки, Мальфрид, – сказала она, когда Судимер и Бер уже сидели в гриднице за столом и налегали на кашу и горячие лепешки с маслом. – Ее мать выдали замуж за князя древлян, и когда Ингвар разбил его, она с детьми оказалась в плену. Мой сын не мог причинить вреда дочери своей родной сестры, но все же ее дети – наследники древлянских князей. И если уж девушку повезли в такую даль, за два месяца пути, да еще зимой, это значит, что Эльга и Святослав сочли ее опасной для себя. Ты уверен, – Сванхейд пристально взглянула на Судимера, который замер, слушая ее речь, даже не донес кусок лепешки до рта, – что ее послали в лес не для того, чтобы погубить?
– Не слышал я о таких замыслах, – твердо ответил Судимер. – И если бы слышал, то не позволил. Пусть они, киевские, у себя там что хотят делают, но в своей земле я владыка и напрасных убийств не допущу. К тому же она и мне родня. Да какой вред от девки! – Он положил лепешку обратно на греческое блюдо, расписанное птицами. – Что она может худого сделать? Отдать ее замуж, ряд положить, что дети материнскому роду не наследуют, да и все дела. А губить зачем? Я ее видел один раз – хорошая была девка, коса – во! – Он показал три сомкнутых пальца.
– Я бы посоветовала тебе поскорее выяснить ее судьбу. Ведь если она погибла по вине своей плесковской родни, это было злое дело и боги его не оставят без отмщения, – строго предостерегла