о таких вещах? – спросил Сантьяго.
– Потому что у нас в семье всегда отмечали Seelenwoche. Наша семья очень… ах… очень была привержена обычаям и традициям.
– «Была»? – спросил Гомез.
– Была.
Сантьяго и Гомез посмотрели на Бекера, и, хотя оба молчали, он кивнул, как если бы они спросили, так же как многие бледнокожие жители Санта-Крус кивали последние несколько лет.
Бекер прикоснулся к изогнутой ручке своей плетеной корзинки.
– Мы любим наших мертвых. То, что они умерли, не делает их менее важными для нашей семьи. Мы видим пустоты в мире, соответствующие по форме каждому из них. Понимаете?
Сантьяго и Гомез кивнули.
– Мы верим, что во время Seelenwoche, – продолжал Бекер, – души наших умерших любимых приходят и сидят за столом вместе с теми немногими из нас, кто уцелел. Мы знаем, что умершие страдают. Знаем, что они задерживаются в мире между миров, потому что церковь говорит нам, что все души попадают в чистилище в ожидании суда. Священники говорят, что лишь идеально чистые затем возносятся к небесам, но остальные должны ждать суда за грехи свои, ждать решения своей судьбы. Это то, что должны испытать все души, ибо, в конце концов, был ли кто-нибудь без греха? Вероятно, Иисус, но кто еще? Никто, если верить священникам, с которыми мне довелось говорить.
Сантьяго и Гомез молчали, но и не прогоняли Бекера от своего столика.
– Священники говорят, что в день страшного суда души всех мертвых либо вознесутся, либо будут сброшены в яму. А до тех пор они ждут и ждут. Так что заботиться о них должны мы. Помнить их и молиться о прощении их грехов здесь, на земле, давать возможное утешение. Вот почему у нас есть этот праздник. Он напоминает нам, что надо помнить их. И помнить, что они помнят, как были живыми. Может, они и мертвы, и не имеют земных тел, которые мы можем видеть, только когда завеса между мирами тонка – как, например, на этой неделе, – но они все чувствуют. Голод и жажду, радость и отчаяние, восторг и боль. И страх. Да, друзья мои, они очень хорошо знают, что такое страх. Во время Seelenwoche мы оставляем хлеб и воду, чтобы они могли утолить голод и жажду. Мы зажигаем фонари, чтобы мертвые знали, что мы рады приветствовать их в наших домах, и, по крайней мере эту неделю, им будет не так одиноко и не так страшно во тьме. Это хорошие обычаи, потому что они напоминают нам о сострадании, о наших лучших качествах, среди которых и милосердие. Вот зачем нам нужны традиции, не так ли? Чтобы мы помнили то, что важно помнить. Вот почему мы так часто ходим в церковь на этой неделе. Мы ходим молиться за мертвых и умолять Господа призвать их к себе на небеса.
Сантьяго начал было говорить, но Гомез остановил его, прикоснувшись к его руке. Молодой блондин свирепо посмотрел на Бекера.
– Наверно, в ваших интересах теперь уйти.
– Нет, пожалуйста, еще минутку, – взмолился пекарь. – Я пришел сюда не истории о привидениях рассказывать, не испортить вам вечер.
– И все же вы делаете именно это, – проворчал Гомез.
– Все это я сказал, чтобы сказать