Ангелоиды сумерек. Татьяна Мудрая

так и не понял, говорит ли он о нынешней Беттине или ее человеческом прототипе: концы не сходились ни так, ни этак.

      Однако почти не удивился, когда, возвратясь поздно вечером в нашу с Хельмом комнатушку, обнаружил у самого входа матрасик, а на нем – дремлющую Марию, закутанную в нечто вроде конской попоны.

      – Сторожить нанялась, – кивнул Хельм в ее сторону. – Говорит, ее дело теперь – блюсти рыцаря. Я ведь хоть и слуга всем, но в самом себе волен.

      – Чудесная логика.

      Я наклонился, чтобы поднять ее и устроить на своём ложе, но девушка спросонья уперлась рукой мне в грудь и что-то сердито пискнула.

      – Кончен бал, – ухмыльнулся Хельмут. – Субординация, чёрт ее дери.

      – Постой, я не понял.

      – И Волки тебе не сказали, – он снова изобразил улыбку.

      – Она же меня посвящала. Вводила в курс, так сказать. И она ведь настоящий Сумеречник, хотя и не Волчица.

      – Волчицей Марии никогда и не быть. У них другой звериный покровитель, иначе тотем, – объяснил он с важностью. – Медведь какой-то. Питаться ее обучили с малолетства – едва на дыбки встала и от материнских сосцов отлипла. Они тут долго по нашим меркам грудь сосут, лет десять. Отлучают их примерно по той же методе, что и тебя. Молоко с кровью, кровь с молоком, бобы с молоком, молоко с соком, чистый сок. Но и понятия у них до последней поры вроде как у тебя самого. Раскрываются постепенно.

      – Надеюсь, без твоей помощи?

      – Там свои олимпийские игры. Хотя тоже ничего себе. Сам посуди: ты взят со стороны, а Мари вырождённая.

      – Урождённая, – поправил я.

      – В смысле матушка такой выродила. В полный рыцарский или кавалерно-дамский чин ей еще лет через пято́к входить. Тебе-то его в поощрение дали. Каждый божий раз ты попадаешь на шаг выше, чем прочие. А образцового человека в сумеречное племя переворачивать – это вам с Мари ещё только предстоит. Совсем другой компот. Тебе, вообще-то, и незачем в Волки пробиваться. Жену из другого рода полагается брать.

      Я так понял, что это намёк на Волчицу Беттину, но словами выразить поопасался: засмеёт еще. И то удивительно, что Хельм сообщает мне всякие наполовину секретные детали.