что не за горами был день показа. Точнее, нашему Кьяртану предъявили невесту уже на следующие сутки после завершения основных работ – дабы готовое изделие не успело испортиться.
Как был наряжен сам подневольный жених – не столь важно. Главное, что когда его завели в приемную аббатисы и поставили перед изящной, как плакучая ива, фигурой, задрапированной поверх своих кораллов и жемчугов в полупрозрачную вуаль, он опешил и даже несколько отступил назад. Бьярни же с ходу выпрыгнул из ножен и оборотился голым мальчишкой в шортиках и с каким-то длинным чехлом через плечо.
– Что ты стал-то, братец? Бери, коли уж куплено.
– Ты уверен, что я покупал именно это, побратим? – полушепотом спросил король. – Как бы наша досточтимая тетушка добавки не потребовала.
Однако тут покрывало откинулось напрочь, Зигрид усмехнулась и подала ему руку.
– Не хотите ли свежего лимонада, мой король?
– Лимоны вроде как не созрели, – ответил он. – Не сезон, однако. Или у вас в оранжереях это стало возможным?
– Да, когда судьба того пожелает. У нее на нас лимонов наготовлено в достатке, однако, даст Бог, и сахару найдем.
На том и порешили: искать сахар. Ровно через месяц, в первую ночь после свадьбы.
Однако жизнь, как водится, внесла свои коррективы.
Известно, что перед самым венцом обрученных разводят по разным углам, сколько до того они ни общались. Правило это не каноническое, только одно дело мирянин, а другое – сам король, фигура практически сакральная.
Так что хоть Кьяртана с его верной Белушей охраняли не весьма, но вот невесту держали в самом секретном месте клостера. В башенке бездействующей колокольни. Ибо венчание было решено провести тут же, в старинном кафедральном соборе аббатства, своей красотой превосходящем и столичные.
Тем не менее перед самой торжественной церемонией, какую могли придумать воспаленные мозги королевских подданных, в девичье оконце, что находилось в трех человеческих ростах от земли, отчетливо постучались. Зигрид подошла и глянула.
– Кьяр, тебе чего? Вечер, поздно уже. Да ты заходи, коли уж здесь.
– Не надо, я на выдвижной лестнице стою, там стакан из решетки наверху.
– А, это ж наша ремонтная. Пожертвование ба-нэсхин.
– Точно. Слушай, я придумал, как им всем под конец нос натянуть.
– Нет, правда?
– Я тебя сейчас украду и увозом женюсь. «Коли уж зонтика нет, лезь в пруд» называется.
– Слушай, а это дело. И придраться не сумеют – мы ведь по их пожеланиям окручены. Только как?
– Ты на каком этапе? Уже в платье сидишь?
– Лежу в платье и прическе, голова на таком жестком валике. То есть уже не лежу.
– А в макияж этот – макнули уже?
– Нет. Это завтра, между мантией и фатой. Первую мне еще не показали.
– Черт, вот зачем у меня старую королевскую одежку с горностайными хвостиками из гардероба вынули. А фата?
– Здесь.
– Самое